Новое

Питирим — Рухолле Хомейни.

Данный текст — моя попытка предположить, каким могло бы быть письмо митрополита Питирима аятолле Хомейни в ответ на его известное обращение к Горбачёву, отправленное в 1989 году. Если угодно, прошу считать это фэнтези в жанре «альтернативной истории».

Мир Вам и благословение Всевышнего Господа!

Ваше письмо к руководителю советского государства — письмо духовного лица к светскому правителю. Но, будучи духовным лицом, Вы также являетесь и высшим руководителем своей страны. 

Это вполне естественно для любой из стран исламской культуры, ибо Пророк Мухаммед был также и руководителем основанного им государства, и оставленные им наставления для последователей выполняли — и продолжают выполнять по сей день — также и функцию фундамента правовой системы в странах исламской культуры. 

Но наша страна — страна христианской культуры, для которой вопрос о соотношении светской и духовной власти всегда стоял иначе. Господь наш Иисус Христос в своей земной жизни не был никаким правителем; он был гонимым скитальцем, распятым мирской властью, и на любые попытки придать его духовному авторитету политическое измерение неизменно отвечал отказом — начиная с искушения в пустыне и заканчивая диалогом с римским наместником Пилатом накануне распятия. «Царство Моё не от мира сего» — вот Его слова; но это значит, что верно и обратное: никакой «кесарь» не может претендовать также и на власть над нашими душами, ибо она, эта власть, принадлежит только одному Господу. 

Всё это важно потому, что Вы пишете светскому правителю, ведя диалог с ним так, как если бы он мог говорить на равных о вере со столь высоким духовным лицом. Но даже если бы господин Горбачёв решил поддержать разговор на эти темы, его ответ не мог бы считаться ответом от имени народа своей страны: у него нет и не может быть таких полномочий. У меня их тоже нет: я простой священнослужитель, принадлежащий к церкви, в течение семидесяти лет претерпевавшей самые страшные гонения за веру в своей истории. Но, впрочем, Вы и сами прекрасно знаете по своему опыту, что такое гонения и исповедничество за веру. И это то, почему я решил написать Вам ответ. 

Уважаемый Рухулла-муаллим!

Вы известны как многолетний критик коммунистической идеи. В Вашем письме это также основной лейтмотив: отказ от Бога и гонка за материальным благополучием — вот Ваши главные обвинения коммунистам. Под этим углом зрения получается, что и Запад, и Советы на самом деле всё время шли к одной и той же цели, и эта цель — ложная. С моей стороны было бы странным выступить в роли апологета учения, под флагами которого пролито столько христианской — да и мусульманской — крови; но долг философа требует искать истины, а не победы в спорах. 

Коммунистическая идея, нравится это нам или нет, наследует той же самой философской школе, на которую Вы ссылаетесь в своем письме; и это в основе своей та самая классическая философия, идеи Платона и Аристотеля. Кроме того, она в значительной степени впитала в себя многие достижения и христианской, и иудейской, и исламской мысли. Причем если говорить именно об исламской традиции, то у неё с коммунистической идеологией гораздо больше общего, чем может показаться на первый взгляд. 

В христианстве вопрос о принципиальной возможности построения царства Божьего на земле является, как минимум, дискуссионным. Большинство христиан придерживаются той точки зрения, что это опасная ересь, ибо «кесарево — кесарю». В Исламе же, напротив, вопрос о возможности существования власти, напрямую руководимой Аллахом через своих представителей на земле, решен положительно. И в особенности это так в шиитском исламе, духовным лидером которого являетесь Вы. Поскольку для этой ветви важно не только следование заповедям Корана, но и почитание прямых потомков Пророка, из числа которых должен рано или поздно явить себя миру Скрытый Имам — тот, кто призван восстановить справедливость на земле. 

Подобная доктрина существовала в ХХ веке и в нашей русской Церкви. К её сторонникам, в той или иной степени, относился, например, митрополит Никодим Ротов. Её смысл был в том, что идея строительства коммунизма и есть своеобразная реализация изначального христианского идеала, и в этом смысле коммунистическая партия и Церковь делают одно общее дело. Но у этой точки зрения как в Церкви, так, с другой стороны, и среди марксистов-идеологов советского государства, всегда было множество влиятельных и авторитетных противников. 

Уважаемый Рухулла-муаллим!

Сознательно или неосознанно, но Вы во многом скопировали для Исламской Республики Иран именно тот тип политического устройства, который является отличительной чертой государства, созданного Лениным после Октября 1917-го. Еще в книге «Государство и революция», написанной до прихода к власти, он уже показал эту модель. В спорах (на тот момент ещё только теоретических) с другими марксистами, настаивавшими на «отмирании государства» как обязательном условии перехода к коммунизму, Ленин настоял на том, что государство как набор институтов обязательно должно быть сохранено как минимум до тех пор, пока общество остаётся разделено на классы. Однако для того, чтобы оно решало задачу движения к «обществу будущего», над ним создаётся особая надстройка — «революционная диктатура пролетариата», осуществляемая «партией ленинского типа». Власть этой надстройки — более идеологическая, нежели административная, однако она должна быть превыше любой светской власти, осуществляемой «обычными» институтами государства. 

Точно так же поступили и Вы, став Высшим руководителем государства и создав Совет стражей исламской революции — почти точный аналог ленинского Политбюро. С той лишь разницей, что Ваша власть, в отличие от власти Генерального Секретаря, называется духовной прямо, без обиняков. Светские органы власти — президент, правительство, парламент — находятся в подчиненном положении у этой духовной власти, точно так же, как в СССР в этом положении находятся Совет Министров и Верховный Совет. И в этом смысле на чисто административном уровне Исламская Революция повторила путь Октябрьской. 

Думаю, это не случайно. Главное, за что отвечает партия в ленинской модели — идеологическая цель строительства коммунизма, которой должна быть подчинена рутина жизни государственных институтов. Главное, за что отвечает ваш Совет Стражей — сохранение чистоты веры, принципов Корана и шариата в рутине политической жизни Республики Иран. 

Разница, таким образом, сводится к тому, как в каждом из случаев понимаются эти духовные цели. 

Уважаемый Рухулла-муаллим!

Вы пишете, что коммунизм, будучи материалистическим учением, ставит во главу угла удовлетворение материальных потребностей человека и, таким образом, закрывает ему путь к духовному самосовершенствованию, к Богу. Понимать так коммунистическое учение было бы значительным упрощением — которому, впрочем, поддались и многие советские руководители и идеологи последних десятилетий. Но изначальный корпус идей Маркса был намного сложнее, и его целеполагание было куда менее приземлённым. Маркс, если внимательно читать его работы, ставил во главу угла вовсе не гонку потребления, а наоборот — возможность для человека в ней не участвовать. Именно в этом смысл концепции «бегства из царства необходимости в царство свободы» посредством того, что он называл «освобождением труда». 

Суть идеи проста: в классовом обществе, основанном на эксплуатации одних людей другими, возможность посвятить себя творчеству, мышлению, духовному росту доступна лишь избранным – тем немногим, кто относится к верхним классам, и в силу этого освобождён от необходимости постоянно искать себе средства к существованию. Но это достигается за счет эксплуатации всех остальных, трудящихся классов, которые вынуждены своим рабством оплачивать не только свой хлеб, но и чужую свободу. Такое состояние вещей приводит всё общество к ситуации взаимной ненависти, зависти, вражды — то, что Маркс называет «классовой борьбой». Панацеей от этой ситуации он, как и подобало верящим в науку и технологию прогрессистам XIX века, считал научно-технический прогресс, который рано или поздно должен привести к тому, что никто не будет обязан трудиться ради выживания, а только при наличии желания и творческого импульса. Но для того, чтобы это было возможным, необходимо предотвратить присвоение правящими классами продуктов прогресса — этим целям и должно служить социалистическое государство. 

В этой модели борьбы за духовную свободу для каждого, как справедливо замечаете Вы,  нет лишь одного — Бога. То есть того, что мы с Вами, как люди верующие, полагаем единственной целью духовного освобождения — пути к Нему. 

Но Маркс, как и Энгельс, как и Ленин — дети своей эпохи, которая воспитывала всех интеллектуалов именно и непременно богоборцами и атеистами. И тому тоже были свои, важные для этого разговора, исторические причины. 

Уважаемый Рухулла-муаллим!

Вы предложили М.С.Горбачеву обратиться к трудам Абу Насра Фараби и Абу Али ибн Сины, которого у нас называют Авиценной — для того, чтобы глубже постичь рациональную, «аристотелианскую» сторону исламской философии, смысл постижения Бога путем разума. «Меш» — так по-арабски называется то, что мы вслед за Аристотелем называем «перипатетикой».

Вы также предложили ему труды шейха Сохраверди и муллы Садра с тем, чтобы глубже понять другую, духовно-мистическую, основанную на религиозном опыте молитвы, аскетического подвига и откровения концепцию Божественного Света, «эшраг» — имеющую свои корни у Платона. 

Дело в том, что этот спор — спор «рационалистов» и «мистиков» — оказал важнейшее влияние и на нашу церковную историю. Византийский богословский спор сторонников Варлаама из Калабрии и архиепископа Григория Паламы стал определяющим для истории русской Церкви — когда святые митрополит Алексий и Сергий Радонежский в середине XIV века приняли сторону паламитов, сторонников идеи «фаворского света» и «тонких энергий». Именно это тогда не позволило нам вслед за Византией уйти в унию с Римом — то есть с Западом. То, о чем писал Варлаам, в той же мере созвучно концепции «мешх», в которой идеи Григория Паламы соответствуют идее «эшраг». Путь русской Церкви — это в большой степени путь неприятия одной лишь рациональной, основанной на рассудочной механике философии Запада. 

Именно поэтому и коммунизм, когда он оказался привит на русскую почву, претерпел удивительную метаморфозу — будучи изначально сугубо схоластическим, рационалистическим и материалистическим учением, в координатах русской культуры он приобрел черты духовного подвига, аскезы, героики откровения. Русские коммунисты миллионами отдавали свои жизни на полях сражений, жертвовали собой во имя ближнего, во имя Родины, и это стало одной из главных причин, почему Россия всё же смогла победить страшную немецкую машину в Великой Войне. Но именно во время этой войны генсек Сталин, учившийся в юности в духовной семинарии, сделал то, на что не решился ни один из царей после смерти Петра Великого: восстановил Патриаршество. Одно это — достаточный аргумент в пользу того, что русский коммунизм на поверку оказался вовсе не таким «безбожным», каким пытался себя представить. 

То же Вы видите и сегодня, когда в СССР заново открываются храмы и мечети, снова слышен звон колоколов и звучат аяты Корана с минаретов. Не будучи духовными людьми, советские руководители всё же пришли к той идее, о которой говорите в своём письме Вы: без веры в Бога люди неизбежно деградируют, и облегчение их материального положения не приносит им чаемой духовной свободы, а напротив — загоняет в ловушку непрерывной гонки всё более растущих новых потребностей. 

Вы правы: коммунизм как «воинствующее безбожие» уже признал своё историческое поражение, и с этим было бы напрасно сейчас спорить. Но это вовсе ещё не значит, что сами поставленные Марксом или его последователями вопросы навсегда потеряли актуальность; не значит, что победил Запад. 

Уважаемый Рухулла-муаллим!

Священный Коран — это книга о том, что в жизни человека нет ничего важнее веры. Святое Евангелие — книга о том, что в ней нет ничего важнее любви. Каким бы страшным искажениям ни подверглась коммунистическая идея в ходе своей исторической эволюции, она всё равно содержит в своей изначальной основе ту самую христианскую любовь к Богу и к ближнему, которая, как верим мы, побеждает смерть. Самое страшное, что может случиться после крушения коммунизма — если язык веры, в своей борьбе с потребительским материализмом Запада, превратится в язык ненависти. Если именем веры начнут снова убивать «неверных», пытаясь силой затащить их в рай — будь то христианский или исламский. Главный вопрос следующего столетия — с нашей, православно-христианской точки зрения — состоит в том, как сделать так, чтобы вместе с верой в наше общество вернулась ещё и любовь. 

С любовью во Христе. 

Иосифо-Волоцкий монастырь, 

Лето 1989. 

[fbcomments]

About Алексей Чадаев

Директор Института развития парламентаризма