Новое

Языки веры

Болезнь — идеальное время, чтобы вернуть самому себе накопившиеся долги по чтению. Так что вот лежу и читаю присмотренную давным-давно Вежбицку. Что интересно, русский перевод этой книжки лежит в свободном доступе, а вот англоязычный оригинал пришлось покупать в Кайндле аж за 80 долларов. Но читать всегда и всюду, где это возможно — если, конечно, это не серия «поэзия народов СССР» — надо оригиналы, а не переводы.

А прочитать я ее себе заповедал еще в 2014-м, после того, как осилил «Семантические универсалии» — писал об этом тогда: https://chadayev.ru/…/foneticheskij-risunok-raznyx-yazykov/ . И примерно тогда же сформировал самую важную «рабочую гипотезу» на поразбираться: первопричина фундаментальных различий Западной и Восточной частей христианской цивилизации — в языке, а не в догматике (сам догматический конфликт — результат различий в греческом и латинском способах мышления).

У мусульман все четко: Коран — это только та книга, которая на арабском; на любом другом — уже не сам Коран, а только лишь «толкование смыслов». У христиан же Библией называется — сборник текстов, из коих некоторые выдержали по три-четыре, а то и пять переводов. В этом смысле нам в разы сложнее разобраться сколь-нибудь точно, во что, собственно, мы верим.

Из этого понимания у меня постепенно начала выстраиваться «рабочая онтология» христианства как продукта в первую очередь позднеэллинистической культуры, где есть уже и рамка Pax Romana, и, с другой стороны, перманентная мода на экзотику и магию всякой восточно-пустынной мудрости, но основной движок — и основная «операционная система» мышления — все-таки остаётся греческой. И большинство заморочек, свойственных христианству и отличающих его в ряду мировых религий — это типично греческие в основе своей заморочки.

Из-за того, что персонажи мифа — евреи, и еще по ряду признаков — возникает иллюзия, что роль еврейской составляющей в генезисе христианства более значительна, чем у греческой; но если смотреть под предлагаемым мной углом, она крайне мала. Матфей, как добросовестный мытарь-начётчик, всю первую главу своего Евангелия расписывает генеалогию от Авраама до Иисуса, дабы обосновать его легитимность в качестве кандидата в машиахи; но евреям это все оказалось неинтересно по одной причине, а неевреям — по другой. При этом из всех непосредственных сподвижников Иисуса Матфей, похоже, был единственным, кто вообще умел читать и писать; Марк в их число не входил, Иоанн, как мы знаем, надиктовывал, а Лука был вообще заезжий любопытствующий грек.

А вот сюжет героя-полубога, то есть сына божества и смертной женщины, вступившего в борьбу с роком и со смертью и победившего и то, и другое — это же главный, осевой сюжет всей греческой культуры. Это и про Геракла, и про Ахилла, и про Тесея, и про всех-всех-всех. Но в греческой классике не было места чуду — рок настигал всех, и вся красота сюжета состояла в величии этой борьбы героя против неизбежности, до последнего вздоха. А в истории Иисуса, с одной стороны, и весь греческий канон соблюдён полностью — вся драматургия пути героя как в непрерывном восхождении на крест; но, с другой, и невиданное аттической классикой «восточное» чудо въяве — умер, но воскрес, и обещал то же каждому!

Ну и еще один момент. Христос и Логос. Тут вот даже сквозь многотысячелетнюю толщу времени видно, как непросто происходило отождествление одного с другим. Логос на тот момент — это практически последний писк неоплатонической интеллектуальной моды, идеальная Теория Всего. И, да, про Логос как основной способ, которым божественное начало меняет мир, как раз и спорили тогдашние мудрецы и в Афинах, и в Александрии, и в Антиохии. И надо было очень тонко чувствовать конъюнктуру греческой мысли того времени, чтобы еврейскую концепцию Машиаха перевести на греческий в контексте идей Логоса и непосредственно отождествить с ней Иисуса. Это, был, что называется, «контрольный в голову»; и начинаешь думать, что уже на той ранней стадии христианства персонажи типа «Дионисия Ареопагита» — были не только художественным вымыслом.

Главный вывод, который я для себя делаю, это то, что ни на каком языке, кроме греческого, понять христианство невозможно. Его невозможно понять на латыни, но также и невозможно понять и ни на одном из наших славянских. При этом я неплохо знаю латынь, но очень слаб в греческом — и остаётся лишь досадовать на себя за то, что, когда были время и возможность — в свои 12-14 — я его учил откровенно спустя рукава. И не факт, что в оставшейся жизни будет время и возможность нагнать.

Но из пришедших по ходу чтения Вежбицкой есть и еще одна мысль. Вот, например, латинское христианство, из которого выросла католическая церковь — это, по данной логике «привой» с греческого оригинала на римскую почву, вторичный и потому неубедительный. Но, следуя этой же парадигме, т.н. «Византийская» (а сама себя всю жизнь до конца называвшая Римской(!)) традиция государственности — это «привой», наоборот, с латинского оригинала на греческую почву, и тоже с массой потерь в сравнении с первоисточником. Бог с ней даже с империей — все они когда-нибудь сыплются, иные по многу раз — но вот, скажем, от Рима нам осталось куча всяких полезных штук вроде римского права, а от Византии — разве что вот эта традиция гнусного интриганства, которую мы и сейчас называем «византийщиной». Будучи в культурном смысле наследниками Византии, мы заимствовали от неё массу вот этой всякой дряни, густо приправив эту «симфонию» еще и ордынской «вертикалью»; это позволило нам стать «большим государством», но качество институтов как хромало, так и продолжает хромать.

Короче, если про веру надо научиться думать на греческом, то про политику и государство лучше бы научиться думать на латыни. Но ни на русском, ни на английском ни того, ни другого лучше без крайней нужды не делать — не то чтобы прямо совсем харам, но, конечно, потеря времени.

Но такие мысли, конечно, могут прийти в голову только пока лежишь с температурой под одеялом и читаешь Вежбицку.

[fbcomments]

About Алексей Чадаев

Директор Института развития парламентаризма