Апология безоружного

Катя Винокурова написала про то, что мне надо было ехать в Новгород «с ротой автоматчиков».

Родные мои, хорошие! Таких, которые при ксивах и с автоматами «вопросы решают», в каждой дыре как грязи (хотя почему «как»?) Никогда не забуду диалог с одним тверским «предпринимателем в сфере услуг» в 1999 году: «Э, да у меня разве бизнес? Вот у кореша в Ярославле бизнес – 200 бойцов, прикинь?». То есть он размеры бизнеса не по обороту считал или там рыночной стоимости активов, а по числу «бойцов». За один только прошлый год, в 42 командировках, я этой публики в товарных количествах навидался, и каждый – «отец родной» какому-нибудь городу, будь то миллионнику или райцентру на десяток тысяч жителей. Любые «вопросы» «решает», царь и бог; ну и мнение о себе-любимом соответственное. Половина из них – уже либо сами избранные мэры-спикеры-депутаты, либо, как в Новгороде, по-старинке «из тени» рулят, прикрываясь какой-нибудь вывеской системы «прусак».

Единственный источник их силы – это слабость и разобщённость «лохов», то бишь обычных безоружных граждан. При этом в обычные граждане по их понятиям попадают все от дворников до олигархов: бизнесмен с миллионными оборотами – это просто богатый лох. Плюс – катастрофа, случившаяся с силовыми структурами, которые оказались ими либо раздавлены, либо всосаны, либо сами стали как они – тут в разных местах по-разному. Например, родина моей матери – Касторенский р-н Курской обл. – район ментовской, там менты всё крышуют, а бандитов вовсе никаких нет – они просто не нужны, с их функциями менты неплохо справляются. А уже соседний Кшенский район той же области – бандитский, там бандиты всё держат, и менты с прокуратурой под бандитами – то есть это они им отстёгивают, а не наоборот. А вот к примеру в Калуге какой-нибудь менты вообще голодные сидят, потому что всё, что можно крышевать, крышуют местные ФСБ-шники, а бандиты, которые тоже в общем есть, на самом деле давно уже не столько бандиты, сколько бойцы конторы – с ксивами и на содержании.

Смысл того, что предлагает Катя – это «порешать вопрос» с данными гражданами их манерой. Ребята, это в общем нетрудно. При всём апломбе и понтах публика это трусливая, потому что лучше других понимает про то, как у нас обстоит с реальной ценой любой жизни (она низкая) и любой власти (она зыбкая). Поэтому как только им предъявляются яйца круче, чем у них самих (причём чтобы природа крутизны им была понятна), они делают под козырёк и бегут смазывать нужные места вазелином. «Отбиваться» они начинают только в том смысле, если «вышестоящие» яйца жертвы не приемлют и делают предъяву в жанре «вас тут не будет» — тогда уже это не построение иерархии, а struggle for life, тогда-то, собственно, и стреляют.

Я сам несколько раз (правда, в существенно более мягких ситуациях) играл эту роль московского эмиссара с непонятным статусом, входящего в ту или иную провинциальную коллизию с вальяжной позой «ну что у вас там?» — строго следуя заветам основателя жанра И.А.Хлестакова. Сбоев не случалось ни разу: даже и откровенный гадюшник на всякий случай сначала выстраивался во фрунт, опять же буквально по Гоголю, и только уж потом начинал разбираться – а с кем, собственно, они имеют дело. Наиболее хрестоматийно это вышло в известной моей истории со ставропольским горемыкой Черногоровым, развлекшей публику прошлым летом.

Только я уже успел понять одно за это время: никакой пользы никому от этих взаимных ужимок и прыжков не происходит. Региональное начальство затем и строит именно так отношения с Москвой, чтобы удерживать монополию на всевластие в своём уделе. Причём обязательным, важнейшим условием этой монополии является монополия на любые коммуникации региона с центром. Региональное начальство всегда говорит центру: «Вы хотите что-то у нас делать? Мы горячо одобряем! Но при условии: вы это будете делать через нас, то есть на самом деле делать это будем мы – от вашего имени». Но при этом любая попытка любых центральных структур создавать какие угодно коммуникативные сети, завязанные на центр напрямую, т.е. независимо от местного начальства, встречает молчаливое, но жестокое сопротивление. Оно обычно выражается в двух основных формах: либо подчинить себе, либо втихаря придушить, а потом сказать Москве, что так и было.
Любая центральная инициатива (не только кремлёвская), будь то строительство партий, организация молодёжных структур или реализация нацпроектов – попадает в эту вилку. Я помню, как в 99-м встречали того же Немцова (на тот момент – просто отставника со специфической репутацией) региональные губеры (тот же Лисицын в Ярославле или Бочкарёв в Пензе). Разговор был всегда один: «Хочешь строить отделение СПС у нас? Строй. Я помогу». И это была помощь из того разряда, от которой лучше не отказываться.

Главный прорыв, случившийся с «новгородским делом», состоит в том, что всё впервые происходит не по правилам. Это выражается в самых разных вещах. Начиная от инверсии публичных ролей, когда в числе застрельщиков правозащитной по содержанию кампании оказывается патентованная кремлядь разной степени гламурности (тогда как штатные борцы с засильем путиночекизма встают в циничную позу «это не наша война»). И заканчивая сознательным отказом «потерпевшей стороны» (изначально, насколько мне известно, даже Антонины, а не Кирилла), от «серых» способов решения проблемы. Почему мы должны от кого-то откупаться или просить начальственной милости, если мы правы? – вот тот вопрос, одна постановка которого – страшный вызов этой традиции «ярлычного» произвола. Именно он – основной источник растущей с каждым днём начальственной истерики (из которой внешний наблюдатель видит пока только некоторые внешние проявления).

Катя! Чего может в такой ситуации добиться «реальный пацан с ксивой и ротой автоматчиков»? Только одного: немедленной гибели всей этой, уникальной по своей природе, энергетики пробуждения вчерашних «лохов». Всё встаёт на свои места: знакомые Антонины и Кирилла нашли ещё более влиятельных знакомых, те прессанули местных авторитетов, местные взвесили шансы и предпочли не связываться – всё закончилось к обоюдному согласию сторон. Ситуация по внутреннему содержанию ничем не отличается от дачи прокурору взятки – просто в роли разменного «ресурса» выступает не частный кэш, а нефритовая федеральная вертикаль. Собственно, именно этот сценарий и имели в виду новгородские журналисты, когда спрашивали меня про отношение к ситуации в регионе.

Я, к примеру, могу в конце концов и до Путина дойти с челобитной на новгородских бояр, кои совсем с глузду съехали – защити, царь ты наш батюшка. Только это будет ещё хуже, чем если бы Кирилл предложил взятку следователю Колодкину. Потому что главный вопрос этой истории, повторю, в другом: зачем мы должны кому-то жаловаться, если мы правы? Будь я в такой ситуации Путиным, я бы именно его задал: а сами-то вы без меня что-то можете, граждане-товарищи? Или вся ваша гражданственность – только от имени и по поручению?

Я понимаю, от чего перекорёжило, к примеру, того же Кашина, в связи с этой историей. Ровно от того же, от чего и еврочиновников при виде разбитых витрин в центре Таллина. Это ощущение новой, неуправляемой (и лишь в этой мере деструктивной) энергии рождающейся субъектности. Слепой и грубой силы, попросту говоря. Но её слепота и грубость – просто следствие необразованности и неопытности в такого рода делах; когда вызов уже оформился, а отвечать на него грамотно субъект ещё не в состоянии. Вот и лупит «по площадям», без фокусировки на конкретную достижимую цель.

Поверьте, это уйдёт. И в случае с той же Эстонией – не пройдёт и нескольких месяцев, как выработается нормальная инфраструктура долговременного сопротивления: сетевые террористические структуры, которые будут взрывать памятники эсесовцам и эстонских полицаев; массовые протестные движения, которые будут выводить людей на цивильные митинги с вполне политкорректными знамёнами, и калиброванные по последнему евростандарту НКО, которые вообще ничего не будут делать, кроме как по каждому чиху «выражать озабоченность» и «обращать внимание», вместе с тем одновременно «решительно осуждая любые формы насилия». А сейчас вся формула нашего поражения там – в отсутствии способности придать необходимый формат реально существующей, витальной энергетике борьбы за своё существование, достоинство и историю.

И точно так же с «новгородским делом». Да, мы и впрямь ведём себя сейчас как лохи и недотёпы, а значительная часть задействованных нами инструментов используется не по назначению. Но мы научимся, уж будьте уверены. И если роту автоматчиков в конце концов всегда можно перекрыть пулемётным полком, то природа нашей силы в своём потенциале такова, что и танковые дивизии против неё окажутся бесполезными.

«В чём сила, брат?» То-то.