Чадаевщина

Сегодня с утра прочитал заметку Олега Кашина в журнале Мити Ольшанского «жизнь замечательных людей». Олег анонсировал нечто вот прям «античадаевское», поэтому не мог не читать. Я даже, по прочтении, обещал наименовать Олега добрым русским словом. Теперь вижу, что оснований к такому, без преувеличения, поступку — не имеется.

Нет, серьёзно, Олег. Читая, я аж фыркнул: ну напугал же ты ёжика. Словцо «чадаевщина» я в последний год слышал десятки раз, в диапазоне от «МК» до «Завтра«; да сам посмотри, как это заветное слово губы Муцуевны на дебатах выговаривают. Чем горжусь, между прочим. Вообще, если не умеешь держать удар перед лицом «всенародной ненависти» (либо, как вариант, её искусственной симуляции заинтересованными группами граждан), грош тебе цена как человеку. Ибо если ты прав, то плевать тебе на любую кампанейщину; а если неправ — надо признавать неправоту и не вставать в позу обиженного; на таковых воду возят.

Кстати, в ФЭПе ведь и в самом деле этому учат. Быть постоянным объектом говнометания со стороны изряднопорядочных (в диапазоне от М.Ю.Соколова до Э.В.Лимонова включительно) — это наше естественное состояние, а искусство художественного игнора — базовое условие выживания и психического здоровья. Ибо претензия к нам — по самому большому счёту: мы ведём себя как люди из «общества», но при этом действуем в интересах и в логике противопоставленного ему «начальства», людей не то что классово, а биологически чуждых. Это совсем не то же самое, что просто «продались»: тут-то как раз дело обычное, все ведь как-то «устраиваются», ибо «жить как-то надо»; но при этом, «устроившись», все стремятся «оставаться людьми». Т.е. носить в кармане заместо ксивы предназначенную начальству гражданственную фигу и предъявлять её другим «приличным людям» по первому требованию в качестве доказательства собственной «честности». Наша же аморальная безнравственность состоит в том, что фига наша, как правило, предназначена не «начальству», а самим «приличным людям», равно же и их насквозь гнилым и лживым «приличиям».

Собственно, это и есть единственный имеющийся в природе рецепт от всего того, что яко жуть нощную описал в своей заметке Кашин. А его на пару с Брутманом истерика — хоть убей, ни разу не рецепт; а просто слюни и сопли. Видать, совсем его ортеги «ногами сычёва» замахали, раз вместо жёсткой позиции у Олега в этой ситуации прорезалось эдакое блеяние.

Но это всё не отменяет другого, гораздо более важного вопроса, который поставила вся эта новгородская история: вопроса о праве на публичную кампанию. Что именно, какая именно ситуация является поводом к набатному колоколу и воплю «ратуйте, православныя»? Была ли новгородская ситуация именно такой? Что даёт нам право утверждать, что она именно такой и является? Почему другие думают иначе? Как это всё соотносится с правосудием? Публичность суда и судебной процедуры — это благо для «третьей власти» или недопустимое и порочное на неё «давление»?

Как ни странно, я с уважением отношусь к позиции людей, которые считают, что мы в данном случае не имели права на публичную кампанию. Считаю, они имели право на эту точку зрения; и тем важнее для нас предъявлять рациональные аргументы в защиту своей позиции, а не скатываться в обличительскую истерику. Благо аргументов предостаточно.

Правда, тут есть отличия от позиции Кашина. Кашина корёжит от самой возможности солидарного гражданского действия, безотносительно к предмету такового: не случайно он ссылается на проф.Преображенского. На самом деле базовая эмоция тут — ужас перед слепой, грубой, непонятной и наверняка жестокой силой — сродни не профессорскому «фи», а скорее трепету институтки при приближении большого волосатого потного дяди со шрамом через всю рожу. «Ой, а если тебя»? «Ой, а если меня?» Что тут ответишь? В жизни, того, всяко бывает.