Алексей Чадаев Наблюдения, замечания и предложения
Корят меня, однако, братья по разуму. За то, что я Вову Голышева (в компании с Грызловым и Шендеровичем) записал в человеки — более достойные, нежели Максим Соколов (который, как учат адепты, ВысокЪ, Бородат и Прекрасен). А Голышев твой, говорят, опять непотребство учинил, напубликовав на Каспарове.ру похвальное слово басманному правосудию. А я говорю: так ведь тем и уникален; ибо, кроме как ему, эдакий финт ушами никому даже и в голову не придёт.
Ну, в самом деле. Вова, как известно, по профессии жидолиберальный казак. Творческий метод его давно и хорошо известен. Он состоит в том, чтобы выйти на людную площадь в папахе, разодранной тельняшке и с выпученными красными глазами (по причине аццки туго перетянутых яиц, как подобает берсерку), а в руках должна быть пожарная кишка, подключенная непосредственно к напорному коллектору городской канализации. А дальше, дико вращая белками глаз, непрерывно вопя что-то вроде «За Русь, бля, святую! За веру, бля, православную! Кто не спрятался, я не виноват! ПОЛУЧАЙТЕ, СУКИ ЕБУЧИЕ!!!» открыть кран на кишке.
Результат бывает всегда один и тот же. Всё окружающее пространство в радиусе нескольких десятков метров покрывается ровным слоем фекальных масс, вперемешку с кучей разных штуковин, которые плавают обычно в канализационном коллекторе. Больше всего достаётся, разумеется, самому террористу-любителю; но в этом-то и состоит его шахидский подвиг христианского смирения. Однако дальше возникает мультиплицирующий эффект: все начинают в ужасе разбегаться в разные стороны, так что в результате если не само дерьмо, то по крайней мере его запах моментально распространяется чуть ли не на полгорода.
Вот и сейчас, по новгородской истории. Ну понятно же ведь, в чём его мотивация. Поверить в здравом уме и твёрдой памяти, что Голышев вдруг развыступался на эту тему по причине крайнего человеколюбия, то есть в надежде таки спасти столь своеобразным способом от тюрьмы барышню, которую-де «хвиля с компанией» делают жертвой ради своего пиару – не смешите мои тапочки. Уж если даже мотивы Мартынова ставятся под сомнение, что говорить про Голышева, который ни Антонину, ни даже Кирилла никогда в глаза не видел? Разумеется, Вова увидел для себя поле возможной политической кампании и включился в неё как умеет, открыв кран наработанным движением.
Что за кампания? А вот смотрите. Казалось бы, зачем ему там было меня с Холмогоровым поминать через слово? Я сознательно на новгородскую тему уже довольно давно не выступаю публично. В том числе и потому, что в ситуацию включились люди очень различных, порой прямо противоположных взглядов, грубо говоря, от «граней.ру» до «взгляда». И для меня крайне ценна – и требует очень бережного обращения – сама эта возможность совместно действовать по частным вопросам, даже будучи несогласными друг с другом во всём остальном. Но именно такая ситуация исключает персонажей типа Голышева – они оказываются лишними, а их установка на тотальность, абсолютность конфликта (типа, «я с ними воюю не политически, а как с биологическим видом») – становится откровенно неуместной.
Поэтому борьба Голышева за политизацию «новгородского дела» — это на самом деле борьба за своё собственное бытие. Конечно, со стороны это смотрится комично: чего стоит одно только противопоставление «омерзительной путинской ОПРФ» суду и прокуратуре (не иначе, сплошь состоящим из замаскированных активистов «Другой России»). Но на самом деле Вова знает, что делает, взывая к собратьям: «да вы что – заодно с Чадаевым? С Холмогоровым? С Паркером? Они же — — — » Как истинный раскольник, он бросается на защиту самой ситуации раскола, которая для него и есть главная ценность, «источник жизни».
То же и с судом. Казалось бы – ну какой резон «борцу с режимом» выступать против публичности суда и прозрачности следственно-судебных процедур? С какого перепугу ему вообще с порога отвергать идею публичной кампании по поводу того или иного судебного процесса? Объяснение этому может быть только одно: интересы этой его борьбы требуют, чтобы суд в общественном сознании оставался находящимся «по ту сторону», в тени жизни. Тогда суд – это часть стороны конфликта, а не институт. Они нас так – а мы их эдак; а кто прав? – а тот, кто лучше стреляет, ибо других способов выяснить правду нету.
Это я, собственно, к тому, что, при всей своей бессмысленности и неэффективности, Вова таки очень полезный враг. Потому что он выбирает для атаки не «повестку», а именно те точки, где мы действительно с ним сущностно разные — и тем самым позволяет их увидеть. Другое дело, что никогда не попадает – но это уже исключительно проблема точности струй из пожарной кишки.
