Кстати, по юбилею 93-го.

Когда Саакашвили поехал на бульдозере в Аджарию, Павловский, помнится, высказался в том духе, что теперь у Путина на постсоветском пространстве появился своеобразный подражатель.

Сейчас уже ясно, что Саакашвили гораздо больше напоминает именно Ельцина-93. Вот этот сплав: «козыревская» внешнеполитическая риторика в стиле «заграница нам поможет» и «просим гуманитарной помощи», «свобода» и «демократия» через слово (понимаемая как перманентная пропагандистская война против тех, кто «не демократ»), война с «советским прошлым» (оправдывающая любые низости) и самодовольное жлобство силовиков-грачёвых в стиле «решить проблему парашютно-десантным полком за два часа». Практически тот же интервал между силовым подавлением собственной оппозиции в столице (октябрь-93 у нас и декабрь-07 у Мишико) и армейским штурмом города с жителями (Грозный января-94 и Цхинвали августа-08 соответственно).

Отсюда такая иррациональная любовь к Саакашвили у наших звёзд агитпропа 90-х, не перебитая даже последней войной. Он — это такая «другая Россия», правильная, прозападная и демократическая (не в смысле наличия реальной демократии, а в том смысле, в котором это слово использовалось в начале 90-х).

Собственно, драма этой нынешней войны в том, что мы столкнулись с уменьшенной копией самих себя, какими мы были ещё пятнадцать лет назад.