Алексей Чадаев Наблюдения, замечания и предложения
Дискуссия об инновационной экономике — это только одна из граней дискуссии об экономической политике как таковой. Этот факт определяет и идейную карту, и расклад позиций «по башням».
В самом общем виде расклад выглядит так.
Позиция №1 — это позиция финансово-экономического блока правительства («либерал-фундаменталисты»). Там внутри есть довольно много нюансов и отличий, но основная идея сводится к тому, что прямые государственные инвестиции в экономическое развитие и в инновации по определению неэффективны, а кроме того ложатся на граждан бременем инфляционного налога. Развитие, в т.ч. инновации — сугубо дело частного предпринимателя, а единственно возможный критерий — получаемая им прибыль. Задача власти, таким образом, состоит в том, чтобы максимально снизить налоги и убрать административные барьеры, мешающие проявлению его творческой инициативы; а также держать стабильными макроэкономические показатели и правила внешней торговли. Однако категорически нельзя допускать кредитной экспансии, которая есть тоже скрытая форма инфляции.
Позиция №2 — это позиция промышленных лоббистов разного рода. Здесь различий куда больше, потому что типологически лоббисты очень разные. Есть старая «советская» оборонка и наука — у неё один манер. Есть сырьевые госкорпорации — у них другой. Есть олигархические холдинги — у них третий. Есть, наконец, бизнес-лоббисты типа Титова и Борисова. Есть «экспертовцы»-ИнОПовцы с их давней, чуть не десятилетней битвой за поворот экономической политики. Объединяет их всех только одно: идея, что государственные деньги, будучи в той или иной форме направленны в инвестиционные проекты, всё-таки могут принести пользу.
Дальше начинается собственно дискуссия о формах. Оборонка, наука и промышленные госкорпорации продолжают оставаться в «советской» рамке: прямых государственных инвестиций в приоритетные отрасли. Появление «Роснанотеха» — результат именно этого подхода. Однако Путин, как это часто бывает, когда его «продавливают», а он долго не соглашается, но в итоге даёт добро, поставил на этот проект человека с диаметрально противоположными взглядами. Результат известен: деньги Нанотеха сначала были размещены в зарубежных ценных бумагах, а сейчас вернулись на «антикризисную» социалку — т.е. Нанотех стал просто ещё одним из псевдонимов Стабфонда.
Сырьевые госкорпорации и олигархические холдинги за отчётный период почувствовали вкус к дешёвым деньгам с мирового финансового рынка. Поэтому им от государства до последнего времени нужны были не деньги собственно, а разного рода госгарантии, под которые они могли привлекать кредиты, размещать облигации и т.п., а также «свобода рук» в плане приращения размеров бизнеса любым (в т.ч. рейдерским) путём: чем больше у тебя активов, тем больше дадут денег под их залог. В итоге они нахватали выше крыши и активов, и денег взаймы под их залог — а сейчас сидят в приёмной Кудрина, плача и рыдая: нечем покрыть даже текущие платежи по кредитам.
Собственно, вместе с этой моделью накрылась и светлая идея финансового «аутсорсинга» нашей инновационной экономики. Грубо говоря, смысл был в том, что главная институциональная задача — это «причесать» существующие российские активы под мировые стандарты оценки, после чего превратить их в залоговую стоимость, а главным агентом «инновационного развития» нашей экономики сделать Западного Инвестора. Но даже и сейчас о ней продолжают говорить — правда, в модусе «после кризиса».
Дальше надо отдельно сказать о разного рода «неокейнсианских» проектах, бытующих в пространстве от некоторых кабинетов Минэкономразвития до журнала «Эксперт». Туда же, с известными оговорками, можно отнести и Чернышева с его идеями «рекапитализации некапитализированных активов» и «стандартов предпринимательских проектов». В общем виде идея в том, чтобы начать с постройки более-менее современной и развитой инфраструктуры экономического развития — финансовый рынок, фондовый рынок, кредит, проектный стандарт и т.д. «Надо не заливать деньгами поле, а капиллярно подводить питание к корням» — такой сельскохозяйственной метафорой описывал мне Привалов их подход года четыре назад.
Пока что все их усилия разбивались об иррациональный страх Путина перед инфляцией, как гипотетической ситуацией полной неуправляемости. Собственно, именно поэтому верх держат традиционно «макроэкономисты» с их логикой «стерилизации навеса избыточной ликвидности» и прочей илларионовщиной. Помню, уже Илларионов ушёл и даже стал завсегдатаем «маршей несогласных», а кто-то из первых лиц (по-моему, даже сам ВВ) на полном серьёзе на правительстве излагал илларионовскую телегу про то, что деньги в поствузовское образование вкладывать без толку, потому как в нынешних условиях утечки мозгов это значит растить кадры не для себя. По нацпроекту «образование», 2006-й примерно, да.
Что касается нашей (т.е. сурковской) препаскудной «башни», то её фирменной особенностью является то, что мы никто не экономисты, а вовсе даже гуманитарии-недоучки. И потому имеем дерзость думать, что никакой «инновационной экономики» самой по себе не существует и быть не может. А может быть общество, в котором стремление к новому существует на уровне культуры, на уровне сознания каждого человека. И лишь из такого его состояния возможно появление учёных, изобретателей, предпринимателей, инвесторов, «бизнес-ангелов», даже потребительских субкультур, формирующих спрос на новое. Поэтому начинать надо не с вопросов о том, какие отрасли и каким способом финансировать, а с вопросов о том, как пробудить в существующих и будущих поколениях русских людей это когда-то присущее им, но ныне под воздействием потребительской цивилизации стремительно угасающее стремление познавать и изменять мир. И, соответственно, главные институты, в которых должна создаваться «инновационная экономика» — это не министерство-чего-то-там, а школа, вуз, медиа и комьюнити, «тусовка» в самом широком её смысле. Тогда как «инновационная экономика» — лишь продукт инновационной культуры.
И ещё одна важная вещь отсюда следует. Идея, что есть какие-то «инновационные отрасли», а есть все остальные — бредовая. Инновационными должны быть не «отрасли», а вся экономика, весь её уклад должен быть проникнут этой способностью меняться, потенциалом движения. Ну и, понятно, не меньшим злом является представление, что инновации возможны только как нечто запредельно сложное — «био», «нано» и т.д. В действительности все наиболее успешные бизнес-инновации последних десятилетий начинались с предельно простых идей, завоёвывавших рынки именно благодаря своей простоте.
