Алексей Чадаев Наблюдения, замечания и предложения
В дыму множества комментариев к посланию Медведева все яснее проступает центровой вопрос момента. Он звучит так: возможна ли модернизация в условиях демократии? Не вообще, а здесь и сейчас в России. Иначе говоря – пригодна ли наша демократия для решения задач модернизации страны?
Постановка вопроса важна в раскладе. По одну сторону – догматики либерализма, которые прямо увязывают любое развитие не с демократизацией даже, а с самоустранением и самоликвидацией государства. По их логике в обществе сама собой зарождается и существует свободная энергия, а государство – это такие оковы или путы, которые ее связывают. И, следовательно, дать энергии выход можно только освободив её из тисков государства. И они по-своему правы!
По другую сторону – романтики консерватизма. Эти люди с учебником истории наперевес нам говорят: бросьте, в нашей истории никогда, за всю тысячу лет России, не было ни одной не то что демократической, но даже и просто ненасильственной модернизации. Попытки – бывали, но результат неизменно один – либо сворачивание в застой, либо катастрофа. Более того, говорят они: если и была какая сила в России, ставившая и решавшая задачи модернизации, то это государственная власть. И выбор простой: либо государство, царь — берёт на себя роль модернизационного субъекта, говорит всем: вот наш курс, а кто не с нами, тот против нас; и никакой тебе демократии, союзников два – армия и флот. Либо государство сливается, отдает страну на растерзание либеральной сволочи, которая опять под прогрессивными лозунгами всё разворует, приватизирует и свалит в швейцарию. Третьего не дано. И они, самое смешное, тоже по-своему правы!
Между догматиками и романтиками – политические реалисты, к которым относится и президент Медведев. Они – дети Перестройки, и перед их глазами – ее катастрофический опыт. Особенно заметный, по справедливому замечанию С.Кургиняна, на контрасте с двадцатилетием, прошедшим после событий на Тяньаньмынь в Китае. Логика реалистов: была политическая система, которая, как считалось, априори непригодна к модернизации; то есть даже чтобы ускорить, ее нужно перестроить до полного разрушения. В итоге систему грохнули вместе со страной, понесли колоссальные потери по всем векторам, откатились на мировую периферию, на обломках и из обломков сваяли какую-никакую демократию. И сегодня говорим, что эта демократия опять не годится и её опять надо менять. Но правда в том, что ещё одной смены системы, под любые задачи, Россия просто не выдержит. Если процесс такой смены будет запущен, она просто неизбежно потерпит катастрофу и перестанет существовать.
А значит, у нас нет другого выбора, кроме как адаптировать демократию к модернизационным задачам. Как бы это ни было трудно — что для демократии, что для модернизации.
Быть реалистом, как известно, означает требовать невозможного. Политика же – это наоборот есть искусство возможного. Я вижу здесь треугольник между реальным, невозможным и неизбежным. Единственный шанс избежать неизбежного – это сделать невозможное возможным. Демократическая модернизация — невозможна. Но это такая невозможность, которую нам просто необходимо превратить в реальность. И, я убежден, мы в состоянии это сделать.
