Алексей Чадаев Наблюдения, замечания и предложения
Поточное производство «модернизационных» катастроф – лишь один из новых факторов. Вторым таким фактором станет неизбежное крушение путинской модели политической коммуникации. Стержневым элементом которой был неизменно высокий рейтинг власти. Как только что-то начнёт модернизироваться (да и просто меняться) по существу — рейтинг автоматически будет падать. Это, кстати, значит, что если рейтинг продолжает сохраняться – значит, модернизация остаётся только лозунгом.
Рейтинг не может не падать просто в силу того, что любые изменения – это удар по интересам значимых групп, составляющих большинство. Оно, это большинство, собрано вокруг статус-кво. Охрана статус-кво и есть его главный и единственный объединяющий фактор. Но модернизация, как и кризис, колет большинство. Она означает концентрацию наиболее дефицитных ресурсов на узких направлениях – а значит, в самой ближайшей перспективе неизбежный сброс балласта. Вопрос в том, кто – и что – окажется в роли балласта. И какова будет воля к сопротивлению у остающихся за бортом.
Политика концентрации ресурсов на задачах развития (в ущерб множеству других насущных задач) – это антисоциальная по существу политика. Грубо говоря, отнять предпоследний кусок хлеба у сотен тысяч социально незащищённых граждан, и пустить их на строительство новой экономики. Осуществляемое в любом случае разного рода «чубайсами» — неважно, частными или на госсслужбе; больше просто некому.
Посмотрите на сурковскую «кремниевую поляну» глазами… даже не новосибирских физиков, а, скажем, мэра среднестатистического российского города, у которого систематически недофинансирована статья расходов под названием ЖКХ. И, в общем, даже неважно, давно ли эти физики в последний раз занимались действительно физикой, и ворует ли мэр. В ситуации политического клинча тот факт, что они на самом деле плохие физики, а он — плохой управленец, лишь усиливает их мотивацию к фронде.
Было бы можно проводить антисоциальную политику, если бы не существовало разросшейся и прожорливой элиты, привыкшей к демонстративному потреблению и именно через него выстраивающей свою внутреннюю иерархию статусов. Когда у бабушек обрезают пенсию – на этом фоне отъём запасного кабриолета у любовницы олигарха (или, тем более, министра) не производит на бабушек, а равно на их внуков никакого впечатления. Зато на самого «папика» — и его дальнейшее поведение — эдакий облом влияет весьма и весьма.
Даже если бы Лужков действительно разрушил «Остров фантазий» за компанию с «Речником» — это не помогло бы ему политически выиграть данную ситуацию. Но то, что «Остров», в отличие от «Речника», как стоял, так и будет стоять – сильно усугубляет его ущерб. А значит, либо разгром элиты (а уж та без боя не сдастся, и сможет найти группы, на которые будет опираться в своей фронде), либо – резкий рост протестных настроений. И в том и в том случае – довольно быстрое падение рейтинга.
А значит, и разрушение модели управления, в основе которой лежит непреходящая популярность власти.
Само по себе это не страшно: предыдущий, ельцинский режим многие годы правил при рейтинге в минус три процента – и ничего, выживал. Но это – совершенно другие механизмы коммуникации, другая логика принятия решений, другие типы обратной связи. И – неизбежная трансформация всей пропагандистской машины государства, которая сегодня накрывает собой практически всё политическое поле.
На повестке дня, таким образом — разработка реалистичной модели управления общественной коммуникацией в условиях низкой и всё время падающей популярности верховной власти. То есть — власти, опирающейся на заведомое меньшинство; но меньшинство сплочённое, организованное и политически более сильное, чем все противостоящие ему массовые инерционные силы.
И это заставляет взглянуть на политический опыт 90-х под совершенно новым углом.
