Гуманитарные машины

(Синопсис II: «исходники». Текст третий. 1, 2)

Конечно, у нас не столько книжный клуб, сколько клуб читающих. Разница в нюансах, но они-то и важны.

Когда я думаю о том, что из уже известных, «до-цифровых» форматов текста было бы естественнее всего читать посредством e-ink планшета, на ум сразу приходят как раз те самые советские «толстые журналы». Жанр, совершенно вроде бы умерший в эпоху интернета; но ведь ещё вчера! Миллионные тиражи, знаковые имена, чуть ли не секты адептов, противостояние брендов – «Знамя», «Октябрь», «Новый мир»… Именно там долгое время был нерв русскоязычного литературного процесса, и с тех пор, кажется, лучшего места для него так и не появилось.

А ведь удобно, если помечтать. Тексты, с одной стороны, достаточно длинные – с компьютера не прочтёшь. С другой, и никак не ПСС классиков на тысячу страниц; объём текстов как раз вписывается в быстрый ритм жизни. С третьей – не так уж и важно оформление; там-то всегда было главное буквы, а не картинки. Опять же – один раз скачал по подписке номер журнала, и читай его потом; как раз успеешь всё осилить до выхода следующего, а, значит, и найдёшь свой постоянный ритм чтения.

В общем, если бы существовал хоть один актуальный «толстяк», выходящий в формате цифровой книги, я рано или поздно стал бы его преданным читателем.

Но проблема не в том, что оставшиеся ещё толстые журналы не предоставляют сегодня такого или подобного сервиса. И даже не в том, что они сегодня столь маловлиятельны (даже у самых известных число подписчиков не превышает несколько тысяч – меньше, чем среднесуточная аудитория Либерти.ру). Проблема в том, что, в отличие от прошлых времён, сегодняшние редакции толстых журналов представляют исключительно самих себя и узкого круга преданных друзей. А значит, и неинтересны никому, кроме этого круга.

Вот как об этом пишет Мария Сергеева:

Глянец – это вестник модной индустрии. Вестником какой индустрии могут быть толстые журналы? Точнее, есть ли у нас та самая индустрия интеллектуальных услуг? В США, скажем, большим успехом пользуются толстые ежеквартальные сборники с опубликованными продуктами интеллектуальных центров. У нас пока существует масса разной степени потасканности блогеров на продажу, но где те продукты, о которых мы можем коммуницировать? Бесконечный диалог о том, кто больше Путина любит-не любит.

Со своей левацкой колокольни, но в общем то же самое обнаруживает и Вячеслав Данилов:

Обратите внимание на то, каким образом к концу 00-х началу 10-х восстановили свое интеллектуальное могущество толстые журналы! Правда теперь они называются не «Новый мир» и «Октябрь», — а «Татлер», GQ, «Эсквайр», «Афиша». Теперь на их страницах интеллигенция снова жалуется…

Русский глянец – это «жмеринка» на выезде (пусть даже будет «жуковка», без разницы). Местечковые звёзды, местечковая барахолка, местечковый унылый трёп. Глянцевые журналы успешны как бизнес-модель? Дай Бог; но ведь весь этот успех есть не более чем производная от успеха обслуживаемой ими индустрии престижного потребления, этой странной фабрики по производству дорогого шмотья из сибирских углеводородов. Чтобы придать выставленному на продажу шмотью интеллектуальный лоск, его теперь всё чаще разбавляют опусами местных лоханкиных (от Будберга и Ремчукова до Быкова и Лимонова), кои рекрутируются оптом и в розницу прямо на ближайших пунктах приёма вторсырья. Амбре бомжатины перешибает втюхиваемый тут же дорогой парфюм, на фоне коего их суждения «времён Очакова» (которое пиво) даже слегонца канают на винтаж.

То-то Данилов, вижу, уловил своим чутким кое-в-чём философским носом веющий с глянцевых страниц аромат ностальгии.

И тем не менее главное, что даёт глянцу гигантскую фору по сравнению с большинством других способов изводить русские леса на макулатуру – тот факт, что глянец, действительно, есть часть какой-никакой, но всё-таки индустрии. В то время как толстые литературные журналы, увы – самоценны и самодостаточны. Потому и влачат дни в нищете и забвении.

А ведь, в контексте большого литературного процесса, формат-то у них роскошный. Представьте: есть популярные писатели, само имя которых является знаком качества. Делая крупные произведения, они отдают их частями на публикацию в журналы. В результате постоянная аудитория подписчиков первой, «на лету» получает доступ к новинкам – то есть уникальную возможность читать и обсуждать то, что завтра будут читать и обсуждать все остальные. Это сразу даёт такой аудитории привилегированный статус – а значит, мотивирует других к покупке подписки. Постоянная, «ядерная» читательская аудитория становится очень качественной, вырабатывает вкус к хорошим текстам – и транслирует его на более широкий круг. В свою очередь, тексты, прошедшие журнальную «обкатку», и получившие уже на этом этапе крайне ценную обратную связь от подписчиков, потом издаются уже в книжном формате на более широкую аудиторию – и такие-то книги получают высокий шанс стать бестселлерами. Всё это работает в длинном календарном ритме, как хорошо отлаженная машина.

Сегодняшняя русскоязычная «сетература» – жалкие остатки той былой роскоши. Блогосфера – ни разу не машина, и даже не поле для работы машин. Это ярмарка кустарных поделок. Какими бы творцами и писателями ни мнили себя её авторы, цена им и их текстам – пятак в базарный день. Что и доказал недавно мелкий харьковский авантюрист Бигдан, чуть не «одной левой» заработавший первое место в рейтинге русскоязычных блогов. Впрочем, денег этот мегаблогер со своего блога получает как средней руки офисный клерк – и это при адской загрузке по времени в сочетании с полузаконным копипастингом без ссылок на источники. Но это говорит лишь о том, что с экономической точки зрения мы имеем дело с мелкотоварным деревенским ремесленничеством доиндустриальной эпохи – сколь трудозатратным, столь и малоэффективным.

Индустриализация глобальной деревни – вот актуальная задача момента. Модернизационная, если хотите. Производство и распространение текстов в интерактивных средах должно пройти ту же стадию, что и товарные производства в эпоху промышленной революции. Нужны именно что фабрики, но не «смыслов», а коммуникативных кампаний.

Продолжение следует