Алексей Чадаев Наблюдения, замечания и предложения
Сложно, оказывается, делать большие тексты, будучи погружённым в рутину партиийной текучки. Я запланировал большой цикл из десяти текстов на декабрь; из них сделать удалось три. Дальше — административный фронт, трудное завершение ушедшего уже 10-го. Понадобились эти несколько дней новогодней паузы, чтобы собраться с мыслями.
Наступающий выборный год означает неизбежно максимальное обострение главного политического вопроса всего предшествующего цикла. Для меня нет сомнений, что это за вопрос. Он очевидно звучит так: «оттепель» или «модернизация»? Иными словами, что должно чему предшествовать — политические ли реформы дадут новый толчок экономическому росту, или же изменения в экономике повлекут за собой трансформацию политсистемы? В этом была основная ось дискуссии между нами и нашими оппонентами. Причем и в нашем, и в их случае адресатом был Медведев, для которого вопрос стоял о выборе «девиза правления»(кит.) для президентского срока 08-12.
Я уже как-то отмечал парадоксальность состава сторон: за приоритет политреформ выступали в основном титульные экономисты, в то время как за приоритет изменений в экономике — титульные же политработники. Словно бы и те и другие поставили себе целью манифестировать: «проблему надо искать где угодно, но только не в моем огороде». Но на самом деле различие между условными «ими» и условными «нами» лежит на уровне базовых предпосылок — и это важно зафиксировать.
За спинами условных «инсоровцев» — корпус текстов теоретиков неолиберализма, прямо увязывающих экономическое развитие с состоянием политических свобод и мерой присутствия государства как в хозяйственной, так и в общественной жизни. В этой картине мира главным препятствием к экономическому развитию становятся именно государственные институты, оформленные в образе мифологического злодея — чиновника-коррупционера, который пьет соки из бизнеса, покоит свое благополучие на статусной ренте, политически «закрышеванной» посредством имитационной демократии.
Мифологическому антигерою противопоставляется мифологический же герой — «активист гражданского общества» системы «блогернавальный», простой парень, такой же, как ты и я. Он героически обходит государственную цензуру в СМИ посредством блога, публикует там правду-матку, выводит на чистую воду этих паразитов. Ну и больше свободы становится, чо.
Толпа радостно жрущих эту ботву прирастает от месяца к месяцу, и на этом фоне мы со своим «ну, ребята, сложнее же все» выглядим откровенно глупо. У «тех» на все вопросы есть простые пропагандистские ответы; прямая дистанция от зубодробительных классиков экономполитической теории до геббельсовских агиток «честных юристов» составляет всего несколько шагов, и каждый из этих шагов логичен и объясним.
Все, что условные «мы» на прошедшем этапе смогли этому противопоставить — не на пропагандистском, а на идеологическом уровне — это достаточно вычурную, а значит, трудно переводимую в шершавый язык плакатоблога сурковскую доктрину «изобретения свободы». О том, как новые технологии, увеличивая уровень общественного богатства, тем самым создают почву для развития демократии. Еще приправили ее откровенно уже «консервативным» тезисом о преимуществе «инкрементальных», т.е. частичных и постепенных изменений. Опять же сурковским. Вообще, в прошедший период мы все честно отрабатывали в пропагандистской обороне, но никто, увы так и не осилил на этом фронте хоть какого-то идеологического наступления.
Тем не менее, чисто политически мы победили. Модернизация восторжествовала над «оттепелью»: основной вектор госполитики устремился именно туда. Политическая конструкция осталась неизменной, более того, окрепла за счет распространения на региональный и местный «этажи» политсистемы. Но, будучи честными сами с собой, мы должны понимать, что реальная причина этой победы — не в том, что «мы» здесь оказались более содержательны и убедительны. А всего лишь в том, что аппарату, включая верхних, куда приятнее и понятнее заниматься «реформами» и «проектами» в экономической сфере, нежели обременять себя хлопотными и неблагодарными задачами совершенствования собственно политического устройства.
На чем мы «выехали» содержательно? Мало кто атаковал по сути основной контраргумент Суркова против нынешних «освободителей»: «чтобы стать более свободным, общество вначале должны стать более богатым». При том, что аргумент далеко не новый: фактически, он содержит в измененном виде еще ленинскую конструкцию из «Государства и революции». Основной тезис дедушки Лукича тогда, в августе 1917-го, состоял в том, что демонтаж «старого» государства посредством революции есть дело само по себе абсолютно бессмысленное. Можно сколько угодно ниспровергать «власть» и «систему», но если нерушим остается сам по себе капиталистический уклад экономики, основанный, как известно, на эксплуатации одним классом другого, то этот уклад через какое-то время сам восстановит из себя такое же точно государство. Поскольку само государство есть не более чем продукт этого уклада, машина, предназначенная в первую очередь для его закрепления в существующих формах.
Если очистить эту гипотезу от специфической лексики догматического марксизма, в сухом остатке получим утверждение, что политическая система всегда явлется продуктом системы экономической. Причем политсистема постоянно запаздывает в развитии: если почему и случаются действительно революции (а не дворцовые перевороты, смуты и т.п.) — то потому, что экономическое развитие выдвигает на общественную авансцену новые социальные группы, а старая, построенная без учета их существования политическая сисистема оказывается не в состоянии вовремя их распознать и интегрировать в себя.
Как ни странно, примерно на той же платформе стояли и условные «освободители», исходящие, как правило, из «фукуямовской» картины мира. В соответствии с которой либеральной рыночной экономике «kak na Zapade» соответствует многопартийная демократия опять же «kak na Zapade»; причем и то, и другое является последним и окончательным образцом прогресса, эдаким венцом эволюции.
Но в России, судя по всему, случилась досадная неприятность: либеральная рыночная экономика уже практически построена (ну, 50 сортов сыра в ближайшем супермаркете налицо — значит, ок), а многопартийная демократия все как-то не вытанцовывается. Вместо того, чтоб честно разбиться на правых и левых и конкурировать из этих позиций за голоса избирателей, наша элита норовит собраться в один большой вольвокс под названием «партия власти». Которая все получается не правая и не левая, и вообще на самом деле никакая не «политическая» (политика-то, как известно, дело грязное, приличный человек ею никогда заниматься не будет), а такая вот про «все для людей» и «делом заниматься надо». И почему-то, по какой-то мистической причине этот вот безъязыкий бубнеж начальственных «хозяйственников» из года в год находил больше поддержки на любых выборах, чем пламенные обличения коммунистов или оголтелый популизм жириновцев (а ведь и те, и другие еще недавно были чемпионами!) Не говоря уже про осыпавшийся в маргинальное гетто так называемый «правый» фланг, на котором даже партию собрать никак не могут, сколь ни ходи по улицам в неположенном месте.
Много говорится об искусственности получившейся политической конструкции, но на самом деле этот заговор элиты и народа, направленный на саботаж «идеологически» оконтуренной многопартийности — явление абсолютно естественное. Главный идеолог «Единой России» — не Сурков, не Исаев и не Чадаев, а Серега Шнуров, автор бессмертного «с козлами не играю, козлов не выбираю». Которое, в переводе на язык «запросов», означает эдакое бытовое желание «чтобы все нормально работало и никакой «политики» при этом не было». Именно на такой запрос ЕР отвечала — и отвечает по сей день — наилучшим образом.
И — возвращаясь к той самой «ленинско-сурковской» гипотезе — эта политическая конструкция является прямым следствием положения дел в экономике. В которой, как мы сейчас понимаем, катастрофа 1989-91 гг. оказалась гораздо глубже, чем было принято думать. Тогда мы начали интегрироваться в глобальную экономику ровно в тот момент, когда у нас случился политический кризис и распад государства; в итоге мы вошли в нее на условиях ее капитанов. Которым от нас не нужно было вообще ничего, кроме нефти, газа и десятка-другого выпускников физтеха. Но, будучи ориентированными на стандарт потребления «приличных стран», мы всем населением «подсели» на потребительскую иглу, и теперь все получаемые за сырье ресурсы должны тратить на поддержание этого самого «уровня жизни». Организуя всю систему внутри страны — и хозяйственную, и, соответственно, политическую — как систему более или менее «справедливого» перераспределения получаемых за сырье средств. Это система, где по большому счету не существует никаких настоящих налогоплательщиков — есть одни только бюджетополучатели. Даже тот, кто что-то производит и продает произведенное внутри страны, не имел бы сбыта, если б не поддерживаемая сырьевым экспортом покупательная способность его клиентов. А значит, его амбиция считать себя «налогоплательщиком», а государственную власть — «нанятыми на наши деньги менеджерами» — не стоит ломаного гша, и он может смело засунуть ее себе в жопу.
Где в такой системе может быть место для «идеологической» многопартийности и конкурентной политики «kak na Zapade»? «Его нет, нет, нет».
И это значит, что в том самом споре «модернизаторов» и «освободителей» правда на нашей стороне. Единственный путь к развитию политических свобод в России — это создание продуктов, способных стать средством борьбы российских компаний за место на глобальных рынках, и построение самих таких компаний. Все остальное, вся движуха «несогласных», разоблачения «честных юристов» и страдания «узников совести» — игра в бирюльки; забавная, но бесполезная.
Продолжение следует
