Алексей Чадаев Наблюдения, замечания и предложения
Центральная тема предыдущего текста — зависимость реального устройства политсистемы от устройства экономики. На самом деле, речь не об экономике. Речь о самих людях, их мотивах и ограничениях при принятии ими политических решений. Здесь главное понимать, что свобода — это не столько отсутствие ограничений, сколько наличие ресурсов. Реализация свободы — это всегда затраты; более того, свобода — это роскошь, избыточная и недешевая. Если все наличные ресурсы уходят на решение задачи простого выживания, ни о какой свободе речь быть не может. Сама возможность свободы возникает только в тот момент, когда остается хоть что-то сверх «прожиточного минимума».
Это легко показать на примере индивидуального бюджета. Возьмите свой личный ежемесячный доход, и вычтите из него обязательные (т.е. неотменимые) расходы. То, что останется, будет вашим «располагаемым доходом» — вот его, и только его, вы свободны тратить по собственному усмотрению.
Не менее важный критерий — источник твоего дохода. Если ты являешься наемным работником, над которым дамокловым мечом висит угроза потерять работу — какова вероятность, что ты будешь голосовать на выборах за кого-то другого, чем хотел бы твой работодатель? Дело даже не в санкциях за несоблюдение корпоративных интересов (голосование — тайное): дело в том, что твои интересы будут очень сильно зависеть от интересов компании, в которой ты работаешь, и ты не можешь этого не учитывать при выборе. В советской ситуации, когда единственным работодателем у всех без исключения граждан было государство, этой проблемы вообще не стояло; сейчас же, когда т.н. «власть» — лишь один из работодателей (хотя и самый крупный), она, как, впрочем, и все остальные крупные работодатели, пользуется этим ресурсом, превратив «бюджетников» в ядро лояльного электората.
Много говорят сейчас о коррупции — как правило, впустую сотрясая воздух. Когда начинаешь спрашивать о конкретных проявлениях коррупции, обычно слышишь благоглупости вроде «чиновники берут взятки». На самом деле т.н. «власть» уже довольно давно превратилась из взяткоприемщика в своеобразного «взяткодателя». Она «коррупмирует» крупные компании, подсаживая их на иглу выгодных господрядов. Она «коррумпирует» свой же собственный аппарат, отдавая различным бюрократическим кланам неформальные «кормления», чтобы людям, принимающим решения на миллионы и миллиарды, не приходилось жить на одну официальную зарплату (тем самым имея доход меньше, чем у владельца трех-четырех продуктовых ларьков). Она «коррумпирует» тех же самых бюджетников, раз за разом привязывая масштабные «раздачи слонов» к очередным крупным выборам. О том, как она «коррумпирует» СМИ, оппозицию (что системную, что несистемную) и т.н. «гражданское общество» — много где сказано и без меня. В той или иной мере она «коррумпирует» сегодня каждого гражданина РФ.
Каждый гражданин РФ, каждый без исключения, сейчас ежемесячно проедает больше, чем заработал. Каждый, даже нищий бюджетник или люмпен из ночлежки. Разницу ему — тем или иным способом — доплачивает «власть» из сырьевых денег как price of loyality; кому-то меньше, кому-то больше, но полностью исключенных из этого процесса сегодня нет.
Это очень затратная, принципиально убыточная система, но у нее есть главное свойство — то, чего от нее и добивались в первую очередь ее архитекторы, травмированные 1991-м: она обладает высочайшей степенью защиты по отношению к любым, даже очень мощным, политическим катаклизмам.
Но не к экономическим.
Наше общество образца 2011-го отличается от себя же самого образца 1991-го года тем, что с тех пор у него появилось гораздо больше вещей, без которых мы не можем обойтись. И эти вещи влетают нам в копеечку, все время уменьшая долю собственно располагаемого дохода (т.е. буквально — свободы, выраженной в деньгах).
Например, во множество раз выросло число людей, которые уже не могут обойтись без личного автомобиля. А это такая штука, которая требует значительных ежемесячных расходов не только от своего владельца, но и от «власти». Она («власть») теперь должна постоянно увеличивать площади асфальтированных дорог (а значит и поддерживать их в пригодном к эксплуатации состоянии), что особенно проблемно в крупных городах с их дефицитом свободных пространств, и унаследованной от СССР планировкой, в принципе не предполагающей такого количества личного автотранспорта. Она теперь должна заботиться о поддержании и развитии сопутствующей инфраструктуры — от сети автозаправок (которые далеко не везде прибыльны, но стоять должны и там, где убыточны) до службы безопасности дорожного движения. Пересчитав все это (и многое другое, здесь не упомянутое) в деньги, легко вычислить, на сколько рублей покупка любым из нас новой легковушки отягощает регулярную расходную часть бюджетов всех уровней власти. А за что, собственно, платит в данном случае государство? Только за ваш индивидуальный комфорт. Но никак не за вашу эффективность, производительность и т.п.: если б вы добирались до работы пешком или на метро, это ничего бы не изменило.
Из года в год растет минимальная «потребительская корзина». Из года в год растут запросы по образованию (сегодня не иметь вузовского диплома просто нельзя), здравоохранению, безопасности жизни. А из каких источников оплачивается все это «качество жизни»? Уж точно не из наших с вами налогов — их доля в доходной части бюджета до смешного мала, и все время тяготеет к уменьшению (отсюда — хронические проблемы с наполняемостью Пенсионного Фонда, единственного из крупных государственных фондов, формируемых из налогов с физлиц).
Наконец, из года в год растет наша потребительская зависимость от глобальной экономики. Это уже не импортозависимость в собственном смысле, как в прошлые времена: сегодня значительная часть того, что раньше завозилось по импорту, производится здесь — но все эти (а также и бывшие российские) производства принадлежат иностранным владельцам. Весь средний бизнес, вся пищевка и FMCG «ушли» транснациональным компаниям, бренды, технологии, контроль «центров прибыли» — их. И это те вещи, без которых человек сегодня не представляет сегодня свою жизнь: это почти любые вещи, которые нас окружают.
В результате даже мелкие колебания на глобальных рынках для нас намного опаснее, чем тысяча «оранжевых революций». Экономический шантаж по отношению к нам намного эффективнее, чем вся эта винтажная аппаратура «soft power», зримо воплощенная в образе номинированного ныне в «узники совести» Немцова в трениках.
Но его к нам не применяют. И не применят, пока не проржавели ракеты и не заклинило вентиль на трубе. И это дает нам определенный запас прочности — значительный, но вовсе не бесконечный.
…
Стало уже пошлостью цитировать фразу про генералов, вечно готовящихся к прошедшей войне. Банальностью — использовать ее по поводу СССР, который начиная с 1945-го в совершенно избыточных количествах штамповал танки, словно бы готовясь к еще одному нападению гитлеровской Германии. Но, кажется, мы до сих пор не осознали, что начиная с 1992-го последовательно строили систему, заточенную главным образом на борьбу с одной-единственной угрозой: новым Августом-91. В чем и преуспели.
Но никто не обещал, что засада будет поджидать нас именно здесь.
Продолжение следует
