Алексей Чадаев Наблюдения, замечания и предложения
Давно замечено, что в России насилие является единственным гарантированным средством коммуникации — если твое послание, направленное на другого, не будет сопровождаться насилием, нет никакой гарантии, что он вообще дойдет до адресата. Насилие такую гарантию дает. В этом смысле когда Е.Островский говорит о «смыслопроводящих товаропотоках», намного интереснее рассмотреть по аналогии «смыслопроводящие пиздюлепотоки». То есть перманентное, институализированное, канализованное насилие (1 шт пиздюлей, как известно, его квант) как основной «транспорт» для передачи информации. Тот самый маклюэновский «медиум», который, по совместительству, и «месседж».
Легко заметить, что в любом воздействии на другого грань «насилие/ненасилие» определяется по согласию другого быть объектом такового воздействия. Скажем, дать в ухо партнеру на ринге — это не есть насилие, а дать в ухо прохожему на улице — насилие. Избить и поиметь женщину в рамках БДСМ-игры — это не насилие, а «просто» избить и поиметь — насилие («изнасилование»). Тонкости начинаются в момент разбора того, что есть согласие. Например, секс с 12-летней девочкой считается насилием в любом случае, даже при наличии выраженного согласия, поскольку считается, что в этом возрасте человек еще не может ответственно распоряжаться сам своей судьбой, и потому его собственное согласие/несогласие ничего не значит. Опять же, секс в результате шантажа — тоже классифицируется как «насилие», даже при отсутствии физического воздействия, поскольку в данном случае согласие не было свободным, а было результатом принуждения (пусть и необязательно физического).
Самое сложное — это случаи, когда согласие было результатом манипуляции, сознательного «введения в заблуждения» или иного типа работы с сознанием, изменяющей его таким образом, чтобы снять соответствующие ограничения. В пределе, любое соблазнение есть в скрытой форме такое насилие, т.е.набор манипуляций, позволяющих преодолеть «барьер несогласия». Но тем не менее у соблазнения есть конвенциональные и неконвенциональные формы, и грань между ними в культуре штука довольно неочевидная и «плавающая». Например, на Кавказе похищение девушки из родительского дома и есть тот самый квест, который должен выполнить мужчина, желающий заполучить женщину — и если ему это удается (а в процессе вполне могут и убить, между прочим), нет никаких культурных оснований не считать девушку его законной «добычей». У нас тоже есть набор ритуальных действий, которые необходимо совершить для покорения женщины, и все они так или иначе могут быть квалифицированы как «деривативное насилие»: в нашем случае уже почти совсем безо всякого физического воздействия, главным образом насиловать приходится сознание. И это как раз вполне позволительно и даже одобряется.
В ситуации соблазнения, разумеется, ни о каком «согласии» первоначально и речи идти не может. Наоборот, «предустановкой» является заведомое несогласие «жертвы» — то самое, которое, собственно, и нужно преодолеть. И культура все более и более уточняет и утончает правила этой игры, сдвигая границы дозволенного/запретного в сторону все менее «материальных» форм воздействия. Даже деньги или подарки как инструмент воздействия становятся архаикой — они слишком «вещны», а надо прямо в мозг, в мозг. И не в смысле трансляции содержания (это занудство), а в смысле создания впечатлений и настроений — сегодня именно они являются основным оружием насилия/соблазнения.
Все это одна сплошная разводка, потому что там, где нет полноценного «Я», способного самостоятельно определить свое согласие/несогласие, насилием может быть объявлено вообще все что угодно. Та же американская борьба с харрасментом — не более чем борьба с оставшимися еще рудиментами «деривативного насилия», в мире, где непосредственное насилие давным-давно забанено, сейчас выпиливаются даже его жалкие «следы». Разумеется, это связано с длящейся катастрофой «мужского», неотъемлемым атрибутом которого как раз и являются «сила» и, соответственно, «насилие». Мир, где твоим основным преимуществом является «слабость», от имени и по поручению которой можно и нужно требовать расправы над «сильными», понимаемой как восстановление равенства/справедливости.
Можно сколько угодно запрещать законами пропаганду гомосексуализма, но по факту мир уже захвачен пидарасами, и когда новый миропорядок вступит в свои окончательные права — не более чем вопрос времени. Формула этого brave new world звучит так: «Ты силен — значит, ты слаб».
