Алексей Чадаев Наблюдения, замечания и предложения
Прошу понять правильно. Я вполне далек от либерал-людоедства в стиле ранних 90-х — «сдохни, неэффективная старушка». Беда подкрадывается не тогда, когда мы тратимся на старушек и детишек — а тогда, когда для взрослых и трудоспособных людей сидеть на велфере становится выгоднее, чем производить и зарабатывать. А мы очень близки к этой черте.
Тут, конечно, нельзя забывать, что мы сейчас во многом и есть общество старых и малых: рождаемость достаточно высока, «возраст дожития» тоже потихоньку растет, плюс к тому поколение послевоенного беби-бума массово выходит на пенсию; а среднего поколения, людей 1960-1990 годов рождения, меньше, чем нужно даже для простого замещения выбывающих по возрасту. И все 2010-е годы нам с этим жить — до тех пор, пока не начнет входить в силу сравнительно большое поколение нулевых. Так что в ближайшие годы моему поколению будет очень трудно.
Но я к расходам. Ситуация, когда все, что делает власть, сводится к перераспределению доходов (притом явно неэффективному — разрыв между бедными и богатыми все равно продолжает расти) — плохая. Ситуация, когда государственное управление практически целиком замыкается на задачах раздачи пряников — бесперспективная: чтобы те, кто способен что-то зарабатывать самостоятельно — не единицы «хозяев жизни», а именно массовый слой трудозанятых — могли на что-то рассчитывать, нужно вкладывать и вкладывать: в дороги, трубы, кабели, и, самое главное, в исследования и в обучение: цивилизационный «софт». А именно такого рода вложения первыми идут под нож при любых колебаниях экономической конъюнктуры или под новые инициативы по улучшению «качества жизни».
Парадокс, но наша «авторитарная» вроде бы власть невероятно зависима от мейнстримного запроса на panem et circenses и уязвима перед ним. Ей приходится все время балансировать между «сворачиванием демократии» и «сворачиванием социализма» — по мере роста потребностей это делать все труднее.
Проблема, на самом-то деле, решается именно в политической плоскости: не просто развивать «многопартийность» или «конкуренцию», а осознанно скармливать кусками электоральное поле протестным группам в безопасных для стабильности системы дозах, одновременно избавляясь в соответствующих пропорциях и от издержек price of loyalty для отсекаемых групп. Но для этого, кроме конкуренции, необходимо еще и отстроить мощный коммуникативный интерфейс, хотя бы для того, чтобы вся чиновная рать не впадала в ступор от очередной тетки с рукописным плакатом перед входом в казенное учреждение. Или от кучки девиц, пляшущих на амвоне. Протест — это нормально; с ним надо уметь работать, на него реагировать, включать его в поле собственной деятельности как неотменимый фактор. Не надо больше его маргинализовывать, замалчивать, насекомить и курощать: наоборот, он должен быть превращен в такой же точно инструмент власти, как и бюрократия.
Альтернатива этому сценарию — рэндианская антиутопия в ее русском изводе. Бессмысленном и беспощадном.
