Алексей Чадаев Наблюдения, замечания и предложения
Добрался наконец до «Природы фирмы» Коуза.
Напомню: этот мощный старик как-то задался вопросом: а почему, собственно, вообще существует фирма?
Если рынок как пространство свободного обмена заведомо эффективнее любой иерархической системы, почему рынок не представляет из себя броуновского движения свободных рыночных агентов-индивидов? А вместо этого оные индивиды собираются в организации, внутри которых вместо «транзакций обмена» бал правят «транзакции управления». Более того: сплошь и рядом мы наблюдаем процесс укрупнения, возникновение трестов, синдикатов, транснациональных компаний или даже мегафирм размером с государство, каким был, например, СССР — что характерно, обрушившийся в итоге под тяжестью «издержек управления».
Коуз отвечает вполне в рамках чистого экономизма — мол, сгустки иерархии в киселе «свободного рынка» возникают там и тогда, где и когда издержки иерархической модели оказываются меньше, чем издержки свободного обмена. Ну и соответственно пирамидка стоит прочно, растет-растет до тех пор, пока не становится слишком тяжелой… собственно, вся наука «менеджмента организаций» есть не что иное, как инженерия (чтоб не сказать архитектура), все назначение которой — сколь можно далее обманывать закон гравитации. Но любая организационная модель имеет четкие емкостные ограничения, по достижении которых башня таки рушится.
В принципе ок, но было бы крайне интересно развинтить механику этих издержек — в обоих случаях. И вот тут, мне кажется, чистой математики уже будет недостаточно, ибо природа обоих типов издержек уходит корнями в антропологию.
Грубо говоря, воздействуя на определенные характеристики материала — такие, например, как способность к организованному коллективному действию — можно радикально сдвигать эту границу эффективности в ту или иную сторону. Например, фабричные рабочие (марксов «пролетариат») в качестве социального целого отличались радикально от остального социума именно уровнем прокачанности этого «коллективистского» скилла, и с тз политической борьбы это обстоятельство оказалось куда более важным, чем сами по себе «отношения собственности». Что и показала Великая, как ее теперь, Русская Революция.
Нетрудно заметить, что в сегодняшних компаниях основная точка приложения усилий эйчаров — это именно «тимбилдинг», то есть, переводя на советский, приучение к коллективизму. Равно как, напротив, в выращивании предпринимательского слоя все начинается с жесткой установки на индивидуализм, воспитание «хозяина» (марксисты бы сказали — «хозяйчика»).
Далее возникает любопытный парадокс. Чем более развита личность, тем сложнее интеграция в любые формы коллективного действия. Тем изощреннее, соответственно, должен быть помянутый «тимбилдинг». В этом смысле не будет большим преувеличением сказать, что своим разрушением советская модель не в последнюю очередь обязана своим же успехам в деле образования и просвещения трудящихся — не случайно авангардом демонтажа системы, даже в ущерб собственным интересам (понимаемым узко экономически) выступил именно образованный слой.
Короче говоря. Издержки иерархических моделей прямо пропорциональны уровню интеллектуального развития составляющих иерархию личностей; чем они сложнее, тем дороже их «фасилитация».
Что же касается издержек обмена, они главным образом зависят от качества базовой инфраструктуры оного — «свободный рынок» рулит главным образом там, где процедуры обмена максимально технологизированы и вынесены в «фундамент» системы, то есть предельно автоматизированы и дегуманизированы. Каждый выдающийся прорыв в этой области — будь то изобретение денег, книгопечатания или интернета — порождал настоящий обменный бум, но всякий раз ценой еще одного уровня опосредования коммуникации между людьми. Толпе посредников, которые стоят сегодня между человеком и человеком, имя легион — буквы, мораль («законы»), деньги, автомобили, гондоны, терминалы, даже сам язык — все вместе образуют кокон, как бы обволакивающий индивида, создающий невидимую, но все более прочную пленку между ним и реальностью; между ним и Другим; между ним и Богом.
А потом внутрь этого кокона забредает старина Кант с сакраментальным вопросом: э, а кто здесь?
Нью-йоркский блэкаут, как известно, аукнулся девять месяцев спустя острым дефицитом мест в роддомах: оставшись на какое-то время без механических посредников, люди взяли и вступили в коммуникацию друг с другом напрямую. Нет ничего более энерго- и ресурсоемкого, чем прямая, неопосредованная равноправная коммуникация. Не ты, так тебя — обманут, выебут, обосрут, убьют… Omnia contra omnes. Но зато — лицом к лицу.
И (привет Гоббсу) нет в этой ситуации более надежного убежища для слабых, чем спасительная иерархия. В этом, если уж на то пошло, антропологический механизм термидора.
А равно и корпоративного капитализма.
Куда вприпрыжку бегут те, кому посчастливилось уцелеть в стихии «свободного рынка», которая становится по-настоящему опасной именно тогда, когда начинают подводить механические посредники. И люди — о ужас! — оказываются один на один с себе подобными.
Итак, левиафанов двое: одного зовут Царь, другого — Посредник. Оба, в сущности, никакие не люди, а что-то вроде Архитектора из «Матрицы». Один строит из людей пирамиды, другой, наоборот, расфасовывает их в коконы по одному. Кто из них хуже? Натурально, оба.
