Про золотой пистолет

Когда Байсаров с Орбакайтой делили киндера, и Алла с Рамзаном по очереди звонили в Кремль с просьбой «порешать вопрос», один влиятельный человек, помнится, жаловался: «вот же, а! одна — народная артистка, другой — народный академик, а я, блядь, решай». Наблюдая со стороны, оставалось только веселиться — слон на кита влез, и кто кого сборет? Другие времена — другие Мокии Кифовичи. Но слон с китом — те же самые.

Это я к чему. Готовлю доклад на одном закрытом кружке. Тема — «действующие силы». Содокладчик будет раскладывать группы влияния, мне же предстоит скорее описать механику процессов. Логику истмата, поразмыслив, отверг — классовые противоречия как будто бы на поверхности, но, похоже, сами по себе они никаких процессов не порождают.

Силы рождаются не там. Когда на Кавказе накрывают группу из восьми ваххабитов, готовящих теракты в Сочи, и все восемь (!) оказываются перешедшими в ислам этническими русскими, это о чем-то да говорит. Когда в Ставрополе обнаруживается подпольное медресе, где вербуют русских девок и отправляют «учиться» в Дагестан — два в ту же лузу. Как ни противно, приходится разбираться с темой «национальных идентичностей» и в то же самое время «религиозного экстремизма».

Читая там и тут дифирамбы очередному спутникопогрому, диву даюсь — экая блевня. В свои 15 я был вполне искренним русским националистом, было б где кидать зиги — кидал бы, наверное. Прощание с игрой наступило в Киеве, в Могилянке — посмотрев на то, как простыми средствами конструируют из засохшего говна и букв «украинский национализм», увидел в зеркале и наш «русский». Национализм — любой — сеттинг ролевой игры, и всякий, кто ведется — педальный лох, ибо Бог един. Единственный способ избежать дао лоха — быть по ту сторону сеттинга. Понимая это, строить сеттинги для других — подлость и плохая карма.

При этом я хорошо помню, как возбудилось в свое время буржуинство на невинный наброс Паши Святенкова про «восточноукраинскую нацию» — кто-кто, а мастера игр секут чужие шансы. Клин клином. До тех пор, пока у жителя государства Украина бинарная альтернатива — быть свидомитом либо москалем, он неизбежно будет делать правильный европейский выбор. Как только появляется возможность построить «вторую нацию» — матрицу рвет в лоскуты. Херово быть чужим агентом, но быть вторым народом — круто и достойно.

В воскресенье один из участников нашего грозненского философского кружка спросил меня: скажи, почему единобожие так смертельно опасно для империй? Потому, отвечаю на автомате, что монотеистический Бог — трансцедентен, он по ту сторону здешней возни, и обращение к нему означает невыносимый для империй масштаб свободы. Именно поэтому не хватает никакого холокоста-освенцима, чтобы поломать эту неотмирную мощь. Есть ли «исламская угроза»? Да, есть — в том смысле, что Умма превыше племенных заморочек, и именно поэтому наиболее последовательные и отмороженные русские антисистемщики рано или поздно берут в руки Коран. Который в их руках уже орудие не борьбы угнетенных племен против «титульной нации», но бунта Человека против Системы.

Впрочем, то же верно и для чеченца, как только он осознает себя в первую очередь мусульманином, в том смысле, что это важнее, чем быть чеченцем. Примерно так же у апостола Павла случился его Дамаск: он попросту понял, что несть ни эллина, ни иудея.

Divide et impera — таков основной принцип «империи». «Язык» на древнерусском означает «народ», «племя»; «язычество», в свою очередь, буквально означает «национализм». Для последовательного монотеиста «традиционные» ритуальные практики своего народа — не более чем еще один извод язычества; «кто хвалится происхождением, пусть отсосет у собственного отца», метко заметил один выдающийся религиозный деятель. Земные боги — и в особенности такие, которым молятся «чтобы здоровье было», «чтобы деньги были», «чтобы щастье было» и т.п. — всего лишь способы пренебрежения самой загадочной из десяти заповедей — «не поминай всуе».

В этом смысле ничего не изменилось со времен крестовых походов: «действующей силой» номер один по-прежнему является вера. Земные боги сильны как никогда — «общество потребления» переводится с греческого на русский как «церковь обжорства», разверстанный на целый социум пир Валтасара. Но, как и на том пиру, уже есть «невидимые руки», пишущие на стене: взвешен, измерен и найден очень легким.

И, как всегда, угрозу ищут не там. Золотой пистолет — зловещая реплика на трагедию Мидаса, он же Крез; нигде и никогда золото не выигрывало войн у железа, а земные боги — у Единого. Классовая борьба именно тогда приобретает характер абсолютной, тотальной войны, когда появляются те, кому нечего терять, включая собственную жизнь. И тут золото бессильно.