Прообраз гекатонхейра

Во вчерашней беседе с Сергей Чернышев вновь вспомнили гекатонхейров — мифологических сторуких чудовищ, которых Стругацкие в «Понедельнике» сделали грузчиками-гастарбайтерами. СБЧ предположил, что прообраз гекатонхейра — это самый ужасный из ужасов хищной фауны сорокатысячелетней давности: стая вида homo с каменными рубилами. То, перед чем не мог устоять ни мамонт, ни саблезубый тигр, ни пещерный медведь — орда наших волосатых вшивых предков, набрасывающаяся на жертву скопом и наносящая ей одновременно тысячи ударов, невзирая на собственные потери. Особый раж стайности, пресловутая «психология толпы» и вся сопутствующая психоаналитическая жуть — наследие этой манеры добычи пропитания. Присущей пращурам на протяжении времени столь долгого, что вся история цивилизации — короткий миг на фоне вечности.

Я подумал в связи с этим, что статус мужской особи в такой стае должен был прямо зависеть от уровня рисков, который берет на себя охотник, для которого любая такая охота может стать последней. А статус женской особи, в свою очередь — от продуктивности в смысле деторождения, поскольку убыль охотников надо всё время восполнять. И еще в такой стае важны не столько физические кондиции, сколько отвага пополам с ловкостью — тот набор мужских черт, который до сих пор привлекает большинство женщин.

Отчуждение от природы — неотменимое последствие развития разума, т.е. функции того самого «торможения», которое первоначально было не более чем защитным механизмом против суггестивных атак со стороны себе подобных. Мы не до конца понимаем, как многое изменилось в человеке с того момента, как доступ к базовым благам стал опосредоваться институтом денег. Современному городскому жителю сложно даже вообразить, как оно бывает иначе; мне мой короткий опыт деревенской жизни дал по крайней мере представление, что еда может зреть в поле и кудахтать в сарае, тепло — расти в лесу, а вода — течь ручьем неподалеку: приходи и бери.

Деньги — посредник «по Маклюэну»: став универсальным паролем на доступ к практически любым жизненным благам, они сами превратились в интегральное, культовое архиблаго. И теперь уже неважно, каков ты охотник или сколько детей можешь родить — твой социальный статус это то, сколько у тебя денег и как ты их предъявляешь обществу на невербальном презентационном языке престижного потребления. Кроме того, они превратились в измерительный прибор для оценки почти любых вещей или явлений, имеющих ценность для человека. В этом смысле язык денег — ценностная математика для прикладных задач.

Но главное, что они как посредник вытеснили собой собственные качества человека — теперь неважно, каков ты сам, а важно, сколько у тебя денег (ну и уж совсем неприличным стал вопрос «откуда ты их взял?). Честно говоря, я с годами всё больше начинаю верить в инвертированную версию известного mot — «если ты такой богатый, покажи свои мозги». Но настоящая революция случится не тогда, когда так начну думать я, а тогда, когда так начнут думать женщины, находящиеся в поиске. До этих пор… придется заниматься вещами, по сравнению с которыми групповая охота на мамонта — милое и приятное развлечение.