Алексей Чадаев Наблюдения, замечания и предложения
Кстати, печатная машинка и любительская фотография (с проявителями, фиксажами и самодельным увеличителем) в детстве сделали меня неравнодушным к технологиям тиражирования как классу технологий вообще. В девять лет я резал бритвой ластики, вырезая экслибрисы и обштамповывая ими книги в домашней библиотеке, а потом уже резцом для резьбы по дереву вырезал из тех же ластиков целый наборный алфавит для домашней мини-типографии собственного изобретения (рамка от бухгалтерских счётов, внутри — жестяные направляющие для ластиковых гранок, чернила для перьевых ручек, ванночка и резиновый валик из фотонабора для прокатки краски). Примерно в то же время экспериментировал с глицериновой технологией копирования, вычитанной из какой-то детско-революционной книжки про Кирова. Еще писал на кальке или пленке тексты и посредством фотоувеличителя делал с них фотокопии. В машинке тоже основной кайф был печатать под копирку, так, чтобы получалось сразу несколько экземпляров. Честно говоря, даже основной мотив замутить издание журнала (мы это сделали с друзьями в мои 14) была надежда как-нибудь пролезть в настоящую типографию и прикоснуться к заветному.
Когда появились ромашковые принтеры, являющиеся по сути той же печатной машинкой с программным управлением, это была просто магия. Матричные уже такого восторга не вызывали, хотя заставить древний «роботрон» выдавать пристойные копии под копирку в 4-х экземплярах мне удалось, сняв ленту и чуть поколдовав над иглами. Лазерник HP я впервые вживую увидел в осажденном Белом Доме в октябре 93-го, там же был и ризограф, казавшийся вообще чем-то запредельным. В студенческие годы одной из основных моих подработок была починка и наладка принтеров — ну и мудреж с драйверами, понятно (однажды даже сам написал драйвер, выдающий шрифт condensed на матричном принтере Star из-под «Лексикона»).
В 2000-е главным развлечением было заставить уже цветной лазерник HP печатать на нетривиальных носителях, будь то ткань, керамика или еще что-нибудь в этом роде. Когда появилась термобумага, задача оказалась решена и перестала быть интересной. На наступившую эру 3D-принтинга я взирал уже равнодушно, поскольку сама идея была очевидна еще с тех пор, как появились обычные 2D плоттеры (помню, как сам складывал из вырезанных плоттером квадратиков разной площади пирамидки — превратив таким образом в прототип 3d-принтера самого себя).
Настоящим открытием для меня стало понимание, что технологии тиражирования — это не только и не столько про материальные объекты. Собственно, «технология» сама и есть в пределе тиражирование — репликация отчуждаемого навыка. Тем интереснее разбираться, как именно цивилизация насобачилась штамповать сложные нематериальные сущности или процессы, будь то коммерческие франшизы, антропотипы, политические режимы или революции. Не менее любопытной оказалась и молекулярная генетика (как механизм тиражирования биологических видов) — то, как на химическом уровне устроены все эти цепочки ДНК и РНК.
Русская культура вообще-то с технологиями тиражирования не очень-то дружит — лесковский «Левша», наверное, главный про это текст. Даже завезенные к нам «оттуда» конвейеры автопроизводств на нашей почве довольно быстро деградировали, штампуя автохлам. Русский изобретатель куда легче пойдет создавать уникальный прототип чего-нибудь, чем класть жизнь на его воспроизводство в миллионах копий. Но вот создать именно уникальную технологию тиражирования — это, пожалуй, вполне по-нашему. Чего-нибудь такого, что еще толком не научился копировать никто.
