Голод второго рода

«В мире есть царь: этот царь беспощаден,
Голод названье ему.
Водит он армии; в море судами
Правит; в артели сгоняет людей,
Ходит за плугом,
Стоит за плечами
Каменотесов, ткачей. «

Всего лишь полтора века назад написано. Но наблюдение очень верное и глубокое — в смысле той роли, которую играл всегдашний дефицит пищи в становлении и устройстве всех без исключения социальных институтов. А равно и войн, революций etc.

Катаклизмы ХХ века в огромной степени имеют первопричиной низвержение этого царя — то есть возникновение ситуации, при которой физический дефицит еды перестал быть определяющим фактором для наиболее развитых человеческих сообществ. Непонятно, как управлять людьми, которые никогда не знали, что такое «нечего есть». Мой отец и моя мать знали это хорошо по послевоенным годам в СССР. Я — только в самые тяжелые пару лет перестройки — 91-92, и то сказать, картошка-то у нас всегда была.

Все великие стройки человечества — от пирамид и Вавилонской башни до нынешних каменных джунглей в мегаполисах — порождение ситуации, когда локально вдруг возникало изобилие еды. И, соответственно, изобилие энергии, которую надо было куда-то девать. Вот она и утилизировалась «мегапроектами».

Очень интересным получился культурный выход из проблемы сейчас.

Цивилизация ударными темпами начала создавать в человеке «голод второго рода» — уже не впрямую пищи, а на более тонком уровне: вечный потребительский голод. Современный человек живет перманентно в ситуации, когда его потребительские вожделения (активно подогреваемые и стимулируемые рекламой в широком смысле) заведомо превышают его денежные возможности. Наркотик потребительского кредита  резко усиливает этот голод, давая временное облегчение, но увеличивая дефицит в долгосрочной перспективе.

Моя любимая история про то, как компании, вербовавшие рубщиков каучуковых деревьев в амазонской сельве, раскидывали вокруг индейских деревень старые номера «Плейбоя», повторяется в глобальном масштабе. Понятие «потребительский спрос» отражает уровень вожделения, тем забавнее его внутреннее разделение на «платежеспособный» и «латентный». Призрак Джобса, являющийся во сне Масяне с заунывным гудением «купи шестой айфон, а то за жопу укушу» — карикатурное, но очень верное изображение Демона Второго Голода. Несегрегированное на уровне структур расселения общество, в котором потребление носит демонстративно-ритуальный характер, а богатство и бедность соседствуют вплотную, возрождают добрый старый классовый антагонизм, на котором испокон веков покоились институты власти.

Песенка Семена Слепакова «Женщина в лексусе» — больше, чем просто шутка йумора: она о том, как у едущих в маршрутке начинается поиск моральных, то есть высоких оснований своей ненависти к чужому демонстративному богатству. Человек в маршрутке не голоден, у него есть дом, одежда, жилье, работа, зарплата — но сама мысль о том, что она могла сама честно заработать, в нем «окончательно уничтожает мужчину». И это уже борьба не за справедливость даже, а за собственную идентичность, онтологические основы существования, когда выбор — пойти утопиться в унитазе в печали по собственному ничтожеству или же брать дреколье и идти мочить этих, которые насосали.

Ну а дальше обратно становится нужно «старое» государство, которое уже было совсем списали в утиль. Вновь востребованы инструменты сдерживания, старые институты, сословное представительство, всякие там системы сдержек и противовесов, еще полсотни лет назад казавшиеся отживающей, бесполезной архаикой. В мире снова порядок. Царь вернулся.

Собственно, это к тому, имело ли его отречение, подписанное карандашом, юридическую силу.