Трудно быть марксистом

Еще немного про возникновение капитализма из феодализма

Я тут взялся параллельно читать Лахмана «Капиталисты вопреки себе» и перечитывать ТББ Стругацких. Понял, что ТББ — вещь хоть и крутая, но очень ранняя и недодуманная.

Ну, скажем, бунт «лавочников» против учёного сословия, заюзанный в своих целях орлом нашим доном Рэбой, дан как факт, без намёка на причины — ну, типа, дикость и всё. А меж тем понятно, что он в таком масштабе мог возникнуть только как реакция на резкое ускорение появления новых технологий — наверняка в результате прогрессорской деятельности «экспериментальных историков». Отсюда же и резкая клерикализация общества в финале.

Далее. Арканар описан как двухсоттысячный город — по Лахману, в XV в лишь пара городов в Европе была больше по населению: Париж и Лондон. Но в крупных европейских городах того времени торговое сословие было не атомарной массой «лавочников», а достаточно структурированным социумом — гильдии, цеха, ганзы и т.д. И да, там могли изобретателя бетона замуровать в нем же заживо решением гильдии каменщиков, но не из-за нерациональной ненависти к «грамотным», а вполне сознательно защищая основной источник дохода. А в целом это была вполне нейтральная, если не благорасположенная к наукам и искусствам среда, оставившая по себе целую Венецию с Флоренцией памятников того и другого.

То же и церковь, которая как минимум до того же XV в сама первая и была источником грамотности, науки и просвещения; не случайно потом инквизиция производила такой погром именно в монастырях (!)

Плюс самое главное: «серые» как мобилизованная квазивоенная светская полиция нравов — немыслимая вещь для средневекового типа мышления, в особенности политического и управленческого. Для этого должна была уже долгое время существовать профессиональная полиция, госбюрократия, в реальной Европе бывшая порождением развитого абсолютизма. Арканар же описан как нечто переходное от раннефеодальной к абсолютистской стадии: арбалеты уже изобретены, но пушки еще нет, судя по тому, что замок Пампы по-прежнему неприступен для арканарских монархов и всё так же гарантирует незыблемость баронских привилегий.

А значит, что дон Рэба скорее всего такой же «засланец», как и Румата, и примененная к нему в тексте практически дословная цитата из Троцкого — ‘гениальная посредственность’ (он так Сталина) — явный аналитический фейл молодых и горячих сотрудников Института Экспериментальной Истории.

Но это всё не так важно — ясно, что АБС больше заботила модель столкновения коммунистических землян с демонами человеческой истории, чем точность описания конкретно-исторической эпохи. Меня же удивляет, почему коммунистические земляне у Стругацких, будучи последователями марксистской теории, не попытались возглавить в феодальном Арканаре именно зарождающийся капитализм, с целью довести потом дело до буржуазной революции, как оно было в реальной истории человечества. Почему Антон-Румата поперся в столбовые аристократы, а не в «лавочники», и весь роман источает спесь, яд и презрение к этому сословию. Почему он печатает деньги в синтезаторе (на чем его в итоге и ловит Рэба), а не организует на месте сотню-другую мануфактур ударного капиталистического труда, концентрируя у себя ресурсы и не палясь (как те же Медичи в реальной Европе). Почему важнее было толочься в приемной короля и разудало гудеть в столичных кабаках?

Феодализм — это, как объясняет Шмитт, развитая иерархия статусов. Главная машина раздачи статусов — это, конечно же, война. Капитал в средневековой Европе был в этом смысле антисистемной силой — альтернативным социальным лифтом, позволяющим поднять статус без военных подвигов. Довольно долго две иерархии находились в режиме холодной войны — пока землевладельцы не почувствовали вкус к более интенсивной эксплуатации своих владений, став во многом теми самыми capitalists in spite of themselves. И попутно породив мощный поток обезземеленных в столичные города, создав тем самым предпосылки для великих революций — английской, а потом и французской.

Короче, первые предприниматели в современном, точнее, «нововременном» смысле — это частью бастарды, частью наследники. Capitalists in spite of themselves — это буквальный контрапункт нынешнему клише «self-made man». Прогрессоры поневоле, сделавшие себя и историю — в этом ряду, скажем, и генуэзский купец Христофор Колумб, и итальянские банкиры, создавшие международные финансы, и Кольбер, создавший предметную среду современного быта, и испанские, голландские и английские мореплаватели, обустроившие до сего дня глобальную морскую торговлю, и многие другие.

Это вам не дебошир и раздолбай из коммунистического завтра благородный дон Румата Эсторский.