Власть и время

Почему именно злаки стали той революционной агрокультурой, которая дала гигантский толчок в развитии человечества? Семена однолетних трав — не самая вкусная и не самая удобная еда — их надо размельчать, как-то специально готовить и т.д. Но у них было одно ключевое преимущество перед овощами, фруктами, ягодами, орехами… — зерно можно хранить. То есть делать запасы и накапливать излишки.

Избыточность того или иного ресурса — необходимое условие любого шага прогресса, маленького или большого. История капитализма, как учат классики, началась с «первоначального накопления капитала» — то есть с возникновения технической возможности изымать и накапливать излишки в ходе обычного хозяйственного цикла. Дальше уже именно эти накопленные излишки становятся ресурсом экспансии — политической, географической, научной, культурной и т.д. 

Избыточность — всегда вызов. Для существа или сообщества, живущего в парадигме борьбы за существование и перманентного дефицита ресурсов (а человечество, напомню, на протяжении 98% своей биологической истории существовало именно в таком режиме) возможность обладать ресурсами, превышающими его актуальные потребности — повод для пересборки, ревизии привычного образа жизни и взгляда на вещи. Мы видим сейчас, какие сложности создал для ныне живущих поколений век сытости — недавний; еще мои родители, не говоря о бабушках и дедушках, имели опыт настоящего голода — не когда нет пармезана, а когда нет хлеба. Уход Царя-Голода породил не свободу, а революционную анархию, и долгосрочные последствия еще только подступают.

Смысл библейской истории о возвышении Иосифа при дворе фараона — в торжестве гениальной идеи использовать позицию военного вождя (кем в первую очередь и был любой правитель древности) для аккумуляции и сохранения излишков производства в фазе «тучных коров», с последующим централизованным распределением накопленного в фазе «тощих». Надо ли говорить, что в этот момент у Власти как таковой возникло новое, невиданное доселе качество. Если ранее она была гарантом исключительно от внешних врагов и, с какого-то момента, блюстителем внутреннего орднунга («законы Хаммурапи» в Междуречье), то в результате этой операции с зернохранилищами она взяла на себя риски голода. Библия очень ярко описывает дальнейшее: чуть ли не полстраны, спасаясь от голодной смерти, записалось к фараону в рабство — иными словами, мощь института, полезность которого в мирное время доселе была сомнительной, возросла кратно. Собственно, в этот момент фараон и стал по-настоящему «живым богом» — не только защитником от врагов и военачальником, но и в полной мере «господином жизни и смерти». 

Сопоставимой по гениальности инновацией стало изобретение, приписываемое Крезу Лидийскому — металлические деньги, вот эти одинаковые кругляшки из сплава золота и серебра с портретом правящего монарха. Создав стандартный, универсальный эквивалент ценности, власть стала господствовать не только над жизнью и смертью, но и над пространством обмена и его социальными производными — богатством и бедностью. Возникла возможность аккумулировать избыточные ресурсы невоенным путем и в более технологичной форме, а также сравнивать потенциалы накоплений в общепринятых единицах измерения. А впоследствии и манипулировать этими единицами — дело рискованное, но невероятно выгодное при удаче. 

Похоже, сейчас мы опрокидываемся во времена, когда все эти древние достижения перестают работать. Власть ничего никому не гарантирует и не отвечает за единицы измерения, которыми более не в состоянии управлять. Тучные коровы жрут тощих, а деньги превращаются в тыкву по мановению чьего-то забугорного ока. Значит, наш фараон сейчас, как и в глубокой-преглубокой древности, всего-навсего военный вождь.