Ничего не пишу, поскольку затеял большую сборку. Проанализировал подборку своих текстов начиная с 2009 года, попутно упорядочив сайт. Сборка назрела, поскольку начали вымываться из памяти разные куски, за которые я брался и потом меня уносило в другую сторону.
Немного хронологии. В 2007-2008 я написал небольшую книгу, которая так и не была опубликована — «Поколение перелома«. Задача, которую я ставил при начале работы, состояла в том, чтобы описать вектор движения как для себя, так и для деятельной части своего поколения — людей с «предперестроечными» годами рождения, 1975-1989. Как я тогда понял, мы будем одновременно последним советским и первым несоветским поколением, без «двойной социализации» старших, но с личным опытом «другой» социальности, отсутствующим у младших. В каком-то смысле аналогичным было поколение детей и подростков военного времени, родившихся в 30-е — они застали «довоенный» период и войну, но сами не воевали; именно из этого поколения и Горбачев, и Ельцин, и Примаков, и все основные действующие лица Перестройки. А до этого — поколение последних детей царской России, родившихся с 1900 по 1914 годы — поколение генералов великой войны. В тексте много пророчеств, сегодня уже сбывшихся — в частности, Болотная предсказана и описана с достаточной точностью.
Вот финальный набор положений:
- Задачи, стоящие перед Россией на ближайшие 40 лет – годы активной жизни моего поколения – имеют предельной рамкой не господство, не победу и даже не успех, а выживание как таковое. Всё прочее (включая, вполне возможно, и успех, и господство) – условия выживания.
- Объявленные и принятые задачи таковы, что им не соответствует социальная структура современного российского общества, а также сложившиеся механизмы её самовоспроизводства (в первую очередь образование).
- Объявленный «инновационный прорыв» не имеет субъекта. Правящий и поддерживающий слой не есть слой прорыва – он есть слой выживания. Его институты – институты выживания. Те методы, которыми он пытается решать задачу прорыва – это методы «выживанческой» практики.
- Для того, чтобы прорыв состоялся, у него должен появиться коллективный субъект. Вербовать в него людей не из кого, кроме как из нашего «поколения рубежа».
- Правящему слою для этого необходимо сломать установку на среду прорыва как на стафф. «Мы будем управлять страной, решать вопросы и платить вам зарплату, а вы становитесь креаторами и изобретайте роботов» — это гибельная установка. Инновационный класс может состояться только тогда, когда он формирует из себя своего рода параллельную власть.
- Единственно возможный субъект для решения поставленных задач – государство. Единственно возможное государство – это существующее государство РФ. Единственно возможные методы – революционные. Единственно возможный путь – превращение существующего государства РФ в своего рода «революционное государство». Инновационный класс – это революционный класс.
- Любое промедление, колебание или медлительность усиливает «жёсткий» сценарий и ослабляет «мягкий»; в балансе становится меньше эволюции и больше революции. Чем больше мы тормозим и колеблемся, тем меньше останется времени и тем жёстче придётся действовать.
В принципе, все основные вопросы поставлены уже там, и я до сих пор двигаюсь в русле той проблематики и поисков. Принципиально новых направлений добавилось с тех пор несколько — темы предпринимательства, пара прогрессор/регрессор, антропология власти и господства, архитектура как метафора социальной инженерии, гей-демократия в контексте матриархатного реванша, тема «другого» как антропологическая универсалия и т.д. Но все это, так или иначе, в рамках тогдашних поисков — просто как развитие одной из возможных линий.
После бурного и трудного для меня 2009-го (работа референтом в АП, параллельно — Либерти и ЦМР) в начале 2010-го я написал первую из больших «сборочных» серий — «синопсис«. Там 10 текстов, основные идеи изложены в финальном анонсе, эпиграфом к которому я взял латинское заглавие известного сочинения Лютера, с которого когда-то началась Реформация. Предметом «Синопсиса» была альтернатива — либо «великий перелом», либо сохранение политической стабильности по социал-распределительной модели.
Практически сразу же, в апреле-10, я зарядил вторую большую серию — «Синопсис-II«, текстов было задумано 10, а получилось 9. Тут предметом стали «гуманитарные машины» — то, что позволяет работать с представлениями о мире больших групп людей. Соответственно — книги, журналы, образование, все то, что заставляет человека смотреть на вещи иначе. Однако финал серии вышел все равно политическим — в резкой форме: либо Медведев решится слить Инсор, наташ-аркаш и идейных сислибов из своего окружения, либо вместо второго срока Медведева будет третий срок Путина.
Потом был год работы во главе политдепартамента Едра, концептуальным итогом которого весной-2011 стал третий из «синопсисов» — в нем текстов вышло всего 6. Планировалось также 10, но тут как раз случилась Ливия и всякие события в связи с ней в моей биографии. Заявленный заголовок серии — «Апология государства», в текстах — Бакунин, Чаадаев, Энгельс… Она очень трудно писалась — четыре месяца, с ноября-2010 по февраль-2011, и там уже фиксировались первые итоги поражения «поколенческо-обновленческого» пафоса: применительно к Димону — «ни оттепели, ни модернизации». Собственно, после «Пути к свободе» (четвертый текст серии) я уже вполне созрел для того, чтобы уходить из системы; история с постом про Каддафи была всего лишь толчком.
В апреле-мае 2011-го я погрузился в совершенно новую для себя сферу — промышленной и инвестиционной политики. Это был первый заход на тему управления экономическим развитием, как мне сейчас понятно — неточный: дело не в инструментах, а в субъекте (в данном случае — не в «инвестициях», а в предпринимателе). Тем не менее, тогда появилась серия Greenfield — как своего рода манифест нового амплуа. Гринфилды были про бизнес и то, почему им следует заниматься — но, увы, пока без предметной версии ответа на вопрос «что делать».
На выработку рабочих версий ответа у меня ушли следующие годы — до лета 2014-го крупных серий больше не было. При этом осень-11 ушла на проработку темы «гей-демократии» и «креативного класса» они же боевые пидарасы империи добра (Болотная была на носу). Зима и весна 2012-го — на осмысление кампании и повестки третьего путинского срока, лето — на формулирование подхода к системе политического образования (давний гештальт, еще со времен Синопсиса-II). Осенью же 12-го началась программа в Ранхигсе, и я принялся за политурбанистику — практически весь сезон собирал и переосмысливал глазычевское наследство.
Тема сменилась зимой 12/13, когда начал работу философский кружок New Cave. Там набор тем был, пожалуй, наиболее рафинированным — игра и жизнь, детское и взрослое, любовь и смерть, литература и действительность, верность и свобода. Однако именно в рамках кружка появилась «Апология Другого«, как вектор новой темы — антропологии господства (то, что потом привело меня к Поршневу, Даймонду и т.д.).
Начиная с февраля-13 и по сентябрь-13 я был по уши в подмосковной кампании, в т.ч. и на уровне текстов; весь тот период по сайту — сплошное региональное госуправление, глубокое погружение в данный объемный предмет — Московский регион. Меня мало заботило, что все эти штудии вряд ли будут кем-либо востребованы из начальства — достаточно было, что имелся полный доступ к информации, необходимой для анализа. Я как бы «примерял» регион, использовал его как тренажер для своих поисков. И, да, именно из этих штудий я в итоге и выудил тему предпринимательства, которая и стала магистральной в последующие годы до настоящего момента. Не только в теории — вся наша команда (АЦ «Московский регион») стала своего рода экспериментальной лабораторией для предпринимательских технологий, каковой и остается теперь.
Осень-13 и зима 13/14 стали очередным нырком в бюрократию — на сей раз это был «центр содействия молодежному предпринимательству». Да, подвернулась блестящая возможность изучить на практике, как государство пытается вербовать новых предпринимателей и что из этого получается. Соответственно, именно тогда появились и серия про прогрессоров, и бэксайт «Эта страна» (мой контр-Кордонский), и ratio opus как краеугольный камень предпринимательского дао. И наконец-то я смог добраться до забубенной физтеховской миросистемы Чернышева-Милюкова и хоть как-то врубиться, о чем это вообще (в 2007-м, когда писал «Поколение перелома», вырезал из итогового текста расшифровку беседы с Чернышевым про прогресс и инновации, тогда его позиция казалась чистым шаманством).
Весной 14-го вопрос встал одновременно и в практическом, и в теоретическом ключе: как учить/ся предпринимательству? Полгода нарабатывал материал для того, что потом станет TEDовской лекцией. И тогда же впервые после «Гринфилдов» начал (и завершил за лето) крупную серию — «Капремонт«, как бы на полях книги Пикетти «Капитализм в XXI веке». Центральная ее тема — неравенство, и переход от различия в доходах и потреблении к трансформации социальной структуры, генезис и онтология «классов» (а равно и «классовой борьбы»).
Осень 14-го — это уже полным ходом идущая подготовка к Томской программе, а попутно — концептуализация и фиксация позиций в серии «Томские/Сибирские тетради«. Так вышло, что я оказался в то время «на стыке» двух несовместимых «школ», обе советские по генезису — физтеховский институционализм и наследие «педагогов-новаторов». Обе брались учить предпринимательству, но с диаметрально противоположных позиций: одна делала ставку на полное исключение «человеческого фактора», замену человека машиной («технологией»), вторая — на выращивание супергероев, которые могут все. Как существо всеядное, я вобрал в себя обе, найдя, что они, в сущности, не противоречат, а дополняют друг друга. Важно и суметь построить самолет, и воспитать пилота, способного на нем летать.
Последняя из больших серий — «Рождение капитализма» — появилась уже летом нынешнего, 2015 года. Ее вдохновила книжка Лахмана «Капиталисты вопреки себе», о возникновении капитализма в западной Европе Нового времени. Там основная тема — прогресс и то, почему капитализм дает возможности, отсутствующие в феодальном социуме (в частности, как современный российский), и чем за них, за эти возможности, приходится платить.
В какой-то момент осознал, что пора подводить промежуточный итог — иначе мозг просто перестанет удерживать всю картину, наступит фрагментация. Слишком много тем, хоть и идущих из одного первоисточника, и слишком они разные. А жизнь не устает подкидывать новые, как вот сейчас подкинула — «промышленность и организация производства». В ближайшие месяцы тоже предстоит в это очень предметно погрузиться, но это тоже кусочек паззла, и надо уже сейчас понимать, как он ляжет в общую картинку.
Вот поэтому до конца года попробую собрать, что получается.