Новое

Линии поиска

Ничего не пишу, поскольку затеял большую сборку. Проанализировал подборку своих текстов начиная с 2009 года, попутно упорядочив сайт. Сборка назрела, поскольку начали вымываться из памяти разные куски, за которые я брался и потом меня уносило в другую сторону.

Немного хронологии. В 2007-2008 я написал небольшую книгу, которая так и не была опубликована — «Поколение перелома«. Задача, которую я ставил при начале работы, состояла в том, чтобы описать вектор движения как для себя, так и для деятельной части своего поколения — людей с «предперестроечными» годами рождения, 1975-1989. Как я тогда понял, мы будем одновременно последним советским и первым несоветским поколением, без «двойной социализации» старших, но с личным опытом «другой» социальности, отсутствующим у младших. В каком-то смысле аналогичным было поколение детей и подростков военного времени, родившихся в 30-е — они застали «довоенный» период и войну, но сами не воевали; именно из этого поколения и Горбачев, и Ельцин, и Примаков, и все основные действующие лица Перестройки. А до этого — поколение последних детей царской России, родившихся с 1900 по 1914 годы — поколение генералов великой войны. В тексте много пророчеств, сегодня уже сбывшихся — в частности, Болотная предсказана и описана с достаточной точностью.

Вот финальный набор положений:

  1. Задачи, стоящие перед Россией на ближайшие 40 лет – годы активной жизни моего поколения – имеют предельной рамкой не господство, не победу и даже не успех, а выживание как таковое. Всё прочее (включая, вполне возможно, и успех, и господство) – условия выживания.
  2. Объявленные и принятые задачи таковы, что им не соответствует социальная структура современного российского общества, а также сложившиеся механизмы её самовоспроизводства (в первую очередь образование).
  3. Объявленный «инновационный прорыв» не имеет субъекта. Правящий и поддерживающий слой не есть слой прорыва – он есть слой выживания. Его институты – институты выживания. Те методы, которыми он пытается решать задачу прорыва – это методы «выживанческой» практики.
  4. Для того, чтобы прорыв состоялся, у него должен появиться коллективный субъект. Вербовать в него людей не из кого, кроме как из нашего «поколения рубежа».
  5. Правящему слою для этого необходимо сломать установку на среду прорыва как на стафф. «Мы будем управлять страной, решать вопросы и платить вам зарплату, а вы становитесь креаторами и изобретайте роботов» — это гибельная установка. Инновационный класс может состояться только тогда, когда он формирует из себя своего рода параллельную власть.
  6. Единственно возможный субъект для решения поставленных задач – государство. Единственно возможное государство – это существующее государство РФ. Единственно возможные методы – революционные. Единственно возможный путь – превращение существующего государства РФ в своего рода «революционное государство». Инновационный класс – это революционный класс.
  7. Любое промедление, колебание или медлительность усиливает «жёсткий» сценарий и ослабляет «мягкий»; в балансе становится меньше эволюции и больше революции. Чем больше мы тормозим и колеблемся, тем меньше останется времени и тем жёстче придётся действовать.

В принципе, все основные вопросы поставлены уже там, и я до сих пор двигаюсь в русле той проблематики и поисков. Принципиально новых направлений добавилось с тех пор несколько — темы предпринимательства, пара прогрессор/регрессор, антропология власти и господства, архитектура как метафора социальной инженерии, гей-демократия в контексте матриархатного реванша, тема «другого» как антропологическая универсалия и т.д. Но все это, так или иначе, в рамках тогдашних поисков — просто как развитие одной из возможных линий.

После бурного и трудного для меня 2009-го (работа референтом в АП, параллельно — Либерти и ЦМР) в начале 2010-го я написал первую из больших «сборочных» серий — «синопсис«. Там 10 текстов, основные идеи изложены в финальном анонсе, эпиграфом к которому я взял латинское заглавие известного сочинения Лютера, с которого когда-то началась Реформация. Предметом «Синопсиса» была альтернатива — либо «великий перелом», либо сохранение политической стабильности по социал-распределительной модели.

Практически сразу же, в апреле-10, я зарядил вторую большую серию — «Синопсис-II«, текстов было задумано 10, а получилось 9. Тут предметом стали «гуманитарные машины» — то, что позволяет работать с представлениями о мире больших групп людей. Соответственно — книги, журналы, образование, все то, что заставляет человека смотреть на вещи иначе. Однако финал серии вышел все равно политическим — в резкой форме: либо Медведев решится слить Инсор, наташ-аркаш и идейных сислибов из своего окружения, либо вместо второго срока Медведева будет третий срок Путина.

Потом был год работы во главе политдепартамента Едра, концептуальным итогом которого весной-2011 стал третий из «синопсисов» — в нем текстов вышло всего 6. Планировалось также 10, но тут как раз случилась Ливия и всякие события в связи с ней в моей биографии. Заявленный заголовок серии — «Апология государства», в текстах — Бакунин, Чаадаев, Энгельс… Она очень трудно писалась — четыре месяца, с ноября-2010 по февраль-2011, и там уже фиксировались первые итоги поражения «поколенческо-обновленческого» пафоса: применительно к Димону — «ни оттепели, ни модернизации». Собственно, после «Пути к свободе» (четвертый текст серии) я уже вполне созрел для того, чтобы уходить из системы; история с постом про Каддафи была всего лишь толчком.

В апреле-мае 2011-го я погрузился в совершенно новую для себя сферу — промышленной и инвестиционной политики. Это был первый заход на тему управления экономическим развитием, как мне сейчас понятно — неточный: дело не в инструментах, а в субъекте (в данном случае — не в «инвестициях», а в предпринимателе). Тем не менее, тогда появилась серия Greenfield — как своего рода манифест нового амплуа. Гринфилды были про бизнес и то, почему им следует заниматься — но, увы, пока без предметной версии ответа на вопрос «что делать».

На выработку рабочих версий ответа у меня ушли следующие годы — до лета 2014-го крупных серий больше не было. При этом осень-11 ушла на проработку темы «гей-демократии» и «креативного класса» они же боевые пидарасы империи добра (Болотная была на носу). Зима и весна 2012-го — на осмысление кампании и повестки третьего путинского срока, лето — на формулирование подхода к системе политического образования (давний гештальт, еще со времен Синопсиса-II). Осенью же 12-го началась программа в Ранхигсе, и я принялся за политурбанистику — практически весь сезон собирал и переосмысливал глазычевское наследство.

Тема сменилась зимой 12/13, когда начал работу философский кружок New Cave. Там набор тем был, пожалуй, наиболее рафинированным — игра и жизнь, детское и взрослое, любовь и смерть, литература и действительность, верность и свобода. Однако именно в рамках кружка появилась «Апология Другого«, как вектор новой темы — антропологии господства (то, что потом привело меня к Поршневу, Даймонду и т.д.).

Начиная с февраля-13 и по сентябрь-13 я был по уши в подмосковной кампании, в т.ч. и на уровне текстов; весь тот период по сайту — сплошное региональное госуправление, глубокое погружение в данный объемный предмет — Московский регион. Меня мало заботило, что все эти штудии вряд ли будут кем-либо востребованы из начальства — достаточно было, что имелся полный доступ к информации, необходимой для анализа. Я как бы «примерял» регион, использовал его как тренажер для своих поисков. И, да, именно из этих штудий я в итоге и выудил тему предпринимательства, которая и стала магистральной в последующие годы до настоящего момента. Не только в теории — вся наша команда (АЦ «Московский регион») стала своего рода экспериментальной лабораторией для предпринимательских технологий, каковой и остается теперь.

Осень-13 и зима 13/14 стали очередным нырком в бюрократию — на сей раз это был «центр содействия молодежному предпринимательству». Да, подвернулась блестящая возможность изучить на практике, как государство пытается вербовать новых предпринимателей и что из этого получается. Соответственно, именно тогда появились и серия про прогрессоров, и бэксайт «Эта страна» (мой контр-Кордонский), и ratio opus как краеугольный камень предпринимательского дао. И наконец-то я смог добраться до забубенной физтеховской миросистемы Чернышева-Милюкова и хоть как-то врубиться, о чем это вообще (в 2007-м, когда писал «Поколение перелома», вырезал из итогового текста расшифровку беседы с Чернышевым про прогресс и инновации, тогда его позиция казалась чистым шаманством).

Весной 14-го вопрос встал одновременно и в практическом, и в теоретическом ключе: как учить/ся предпринимательству? Полгода нарабатывал материал для того, что потом станет TEDовской лекцией. И тогда же впервые после «Гринфилдов» начал (и завершил за лето) крупную серию — «Капремонт«, как бы на полях книги Пикетти «Капитализм в XXI веке». Центральная ее тема — неравенство, и переход от различия в доходах и потреблении к трансформации социальной структуры, генезис и онтология «классов» (а равно и «классовой борьбы»).

Осень 14-го — это уже полным ходом идущая подготовка к Томской программе, а попутно — концептуализация и фиксация позиций в серии «Томские/Сибирские тетради«. Так вышло, что я оказался в то время «на стыке» двух несовместимых «школ», обе советские по генезису — физтеховский институционализм и наследие «педагогов-новаторов». Обе брались учить предпринимательству, но с диаметрально противоположных позиций: одна делала ставку на полное исключение «человеческого фактора», замену человека машиной («технологией»), вторая — на выращивание супергероев, которые могут все. Как существо всеядное, я вобрал в себя обе, найдя, что они, в сущности, не противоречат, а дополняют друг друга. Важно и суметь построить самолет, и воспитать пилота, способного на нем летать.

Последняя из больших серий — «Рождение капитализма» — появилась уже летом нынешнего, 2015 года. Ее вдохновила книжка Лахмана «Капиталисты вопреки себе», о возникновении капитализма в западной Европе Нового времени. Там основная тема — прогресс и то, почему капитализм дает возможности, отсутствующие в феодальном социуме  (в частности, как современный российский), и чем за них, за эти возможности, приходится платить.

В какой-то момент осознал, что пора подводить промежуточный итог — иначе мозг просто перестанет удерживать всю картину, наступит фрагментация. Слишком много тем, хоть и идущих из одного первоисточника, и слишком они разные. А жизнь не устает подкидывать новые, как вот сейчас подкинула — «промышленность и организация производства». В ближайшие месяцы тоже предстоит в это очень предметно погрузиться, но это тоже кусочек паззла, и надо уже сейчас понимать, как он ляжет в общую картинку.

Вот поэтому до конца года попробую собрать, что получается.

[fbcomments]

About Алексей Чадаев

Директор Института развития парламентаризма