Алексей Чадаев Наблюдения, замечания и предложения
В 2013 году, когда создавался АЦ «Московский регион», я сформулировал сверхзадачу: создать «фабрику по производству бизнесов». Сегодня каждый вновь созданный хороший бизнес — индивидуальная, ручная работа, дело рук мастера-кудесника, «левши», чаще всего самоучки. Вопрос был в том, можно ли вместо кузни, где раз в десять лет ручным трудом создаются мечи-кладенцы, построить фабричный цех мистера Кольта, производящий поточным способом стандартизированные «великие уравнители» в промышленных тиражах.
Почти три года ушло на изучение вопроса, теоретические и методологические поиски, лабораторные и полевые эксперименты. Стали ли мы ближе к решению задачи? Надеюсь, что да; но пока, несмотря на отдельные локальные успехи вроде Томской программы, это такие же слова, как и три года назад. Как бы там ни было, пора подбить некоторые промежуточные итоги.
1. На плечах гигантов
На старте у всей этой затеи было два концептуальных первоисточника. Во-первых, это корпус идей Центра Корпоративного Предпринимательства — то, что делали Сергей Чернышев и Юрий Милюков в ВШЭ и на Физтехе. Во-вторых, это отрефлексированный опыт Алексея Нечаева, создателя компании Faberlic — многомиллиардного гиганта, единственной из российских компаний, входящей в мировой топ100 в своей отрасли: Алексей также принял и продолжает принимать личное участие в судьбе АЦМР, начиная с создания. В некотором смысле это две «школы», с принципиально разными, чтоб не сказать противоположными доктринами.
ЦКП с его физтеховским бэкграундом шел путем тотальной автоматизации и технологизации «институционального инжиниринга», вплоть до полного исключения человека как такового из процесса создания бизнеса. Нечаев же, вышедший из среды позднесоветских педагогов-новаторов (коммунарское движение), напротив, ставил и ставит во главу угла воспитание личности Предпринимателя в качестве «героя нашего времени» — про это его собственный кадровый проект «Капитаны России». Короче, в первом случае главное — «создать работающую технологию», во втором — «главное, чтобы человек был хороший» (сильный, компетентный, способный вести за собой других и т.д.).
По длительном размышлении я рассудил, что эти два подхода не противоречат, а дополняют друг друга. Верно и то, что нужно уметь построить самолет, и то, что нужно уметь обучить человека, способного на нем летать. А потому принялся копать в обоих направлениях, стараясь по возможности выдерживать баланс.
В сегодняшней сборке это выглядит как два конвейера со сборочным финишером: проектный и кадровый.
2. Кто еще на поляне
Отдельным пунктом исследовательской программы было понять, кто еще пытался построить систему «серийного» производства бизнесов, и что из этого получилось. Как с этим обстоит дело в мировом буржуинстве, понять можно было разве что из продажной электронной прессы на великом и могучем английском языке — в меру скромных сил я пытался изучать системы подготовки предпринимателей в Стенфорде, MIT, LSE, сам какое-то время попреподавал в одной из билингвальных программ MBA и перелопатил небольшую стопку специальной литературы. Венчурная индустрия, рынок франшиз, различные бизнес-школы, американский рынок бизнес-тренингов — все это так или иначе попало в поле зрения.
Из того, что можно было пощупать руками, в ближайшем доступе оказались отечественные школы и школки — от университета Сколково до «Бизнес-молодости», от тусовки lifespring до официозных госпрограмм «Ты-предприниматель» и сбербанковской «Деловой среды», не говоря про россыпь различных локальных инициатив. В рамках этой задачи пришлось даже какое-то время опять побыть госчиновником — в 2013 году наша команда на 8 месяцев десантировалась в ФГБУ «Российский центр содействия молодежному предпринимательству», отвечающий как раз за «Ты-предприниматель». БМ и lifespring я изучал иначе — методами «бизнес-разведки», о чем не вполне корректно писать публично. В остальных случаях обошлись серией «глубоких интервью» с друзьями — либо работающими в помянутых структурах, либо проходившими в них обучение, либо взаимодействующими с ними как партнерские организации.
Промежуточный вывод: и в прогнившем буржуинстве, и в богоспасаемом отечестве на фоне отдельных достижений налицо пока общий неуспех: крокодил систематически не ловится, а КПД даже у очень дорогих машин остается паровозным. Бал правят по-прежнему герои-одиночки — некоторые из них попадают в воронку той или иной машины благодаря гигантской выборке, но набор таких случаев остается сугубо «статистическим». Украсть и скопировать в более-менее целостном виде готовое решение пока неоткуда.
3. Теория вопроса
Несовершенство методической базы существующих систем сплошь и рядом обнаруживало своим первоисточником несовершенство теоретических оснований. Пришлось лезть довольно глубоко не только в экономтеорию как таковую, но и в еще более отвлеченные дебри вроде «философии денег» или россыпи исторических концепций генезиса современного капитализма. Также пришлось доставать с пыльных полок и освежать в памяти разнообразную классику — Маркса, Рикардо, Смита, Зиммеля, Вебера, Шумпетера, Парето, Кейнса, Коуза, Броделя, Сорокина, Троцкого, Кондратьева, Маслоу, Мински, Нэша и т.д. Из относительной «актуалки» — Портер, Пикетти, Чиксентмихайи, Гартнер, Даймонд, социология фреймов Гофмана-Шютца, адова гора французской поп-политэкономии от Бодрийяра до Фуко, всего и не перечислишь. Пришлось разобраться и в нескольких совсем уже новомодных «дискурсАх» — Стокгольмская школа, Флорида-Лэндрю, Кунде с его «корпоративной религией», Ритцер, Чен… «список кораблей» не то что до середины, но даже и до середины начала мало кто дочитает.
Уйдя в джунгли первоисточников, всегда получаешь риск закопаться в них навечно. В мои задачи это не входило: приходится нырять и выныривать, с рыбкой или без — как на подводной охоте. На данный момент главной удачей в такого рода хантинге я считаю, как ни странно, Поршнева с его людоведством: до погружения в эту троглодитско-трупожорную брутальщину вся институциональная школа казалась откровенной «ванилькой», неубедительной просто в силу неспособности кого-либо всерьез обидеть. И, блин, совсем не случайно на самые важные законы работы механизмов господства-подчинения набрел именно специалист по истории Европы Нового времени — ходивший поначалу ровно теми же дорожками, что и Вебер сотоварищи.
В целом же обилие перелопаченных талмудов дало главным образом фундаментальное недоверие к большинству существующих мейнстримных парадигм (а, значит, и основанных на них систем обучения). Более того: я понял, что заниматься институциональным инжинирингом, владея лишь «общегуманитарным» набором антропологических и социологических знаний — это примерно то же самое, как пытаться проектировать и строить стоэтажные небоскребы, зная физику в лучшем случае по Аристотелю, а (ал)химию — по Фламмелю.
Сборка «теоретического» модуля — повод для отдельного большого текста, если не нескольких.
4. Поэзия вопроса.
Предприниматель в мейнстримной шумпетеровской версии — нечто омерзительное. Эдакий дождевой червь, буравящий землю ради пропитания, а существующий на свете лишь затем, чтобы умный биолог снаружи рассказывал в школе на уроке про его ключевую роль в дренаже почвенного слоя.
С той же, если не большей мерой пежоратива к нему относится сейчас отечественная госмашина. У нее есть два формата: «для больших» и «для маленьких». Большие в ее координатах — это такие особые жулики, неведомо как в лихие времена нагребшие себе «активов» и по недогляду недораскулаченные пока еще Следственным Комитетом и Социальной Ответственностью Бизнеса; но, впрочем, до поры вполне годные как контрагенты в повседневных распилочно-откатных промыслах. Маленькие (и средненькие) — это такие бесприютные бедолаги, у которых нет нормальной профессии и работы, и потому их надо хоть чем-нибудь занять (хоть чтоб чулками торговали), дабы не болтались без дела. Ну или, как вариант, ботаники-задроты, чья карма по жизни — собирать няшных роботов из конструктора «Лего» в сколковском детдоме им.Макаренко, в ночных поллюциях представляя себя джобсами.
Тут мало того, что в матрице, так еще и в ячейке у параши. Фу таким быть. Меня с самого начала интересовала совсем другая антропология предпринимательства — предприниматель-прогрессор, тот, для кого и технологии, и бизнесы, и финансы, и медиа — инструменты социального конструирования, переустройства и обновления общества. Таковы, как к ним ни относись, Маск, Баффет, Брин, Сорос, Цукерберг, Милкен, Джобс, даже старый шут Брэнсон — прогрессоры-партизаны своей машины миропорядка. Проблема в том, что каждый партизан, как учит Шмитт, ничто без связи с партией, а у них у всех просто другая, не наша партия. Но наша партия, если уж на то пошло, еще ждет своего первого съезда и своей первой «Искры»; ей еще только предстоит заново родиться.
Продолжение следует.
