Читая новости о готовящихся переменах в «Единой России», поймал себя на мысли, что надо бы написать кое-что о Ленине.
Юбилей революции заставил многих говорить и писать о Ленине как о революционере. Но именно революционер он не такой уж и великий — ни в событиях 1905-го, ни в феврале-марте 17-го его вклада почти нет. Что до Октября, то там его роль исчерпывается пламенными призывами брать власть (в т.ч.на историческом заседании ЦК большевиков на квартире у Суханова) и приходом в Смольный «с повязкой на зубах» вечером накануне октябрьского восстания, где он в ту ночь писал документы к открытию съезда Советов, пока непосредственно восстанием руководили деятели ВРК — Антонов, Подвойский и другие.
Главное — и до сих пор актуальное для нас — детище Ленина — не революция, а партия. Та самая «партия ленинского типа». Актуальное потому, что даже нынешняя «Единая Россия» — это, с поправкой на эпоху, опыт и обстоятельства — тоже в принципиальной конструкции есть партия ленинского типа. И, более того, наша отечественная политическая культура пока ещё не знает, что такое неленинская партия и как их такие делают.
Обычная «буржуазная» партия — это по формату скорее клуб, сообщество по интересам. В организационном контуре единственный тип задачи, которую она умеет решать — это участие в выборах — списки, агитация, коалиции, предвыборные программы.
Партия ленинского типа — это нечто принципиально другое.
Во-первых, выборы для неё — лишь один из возможных видов активности, притом далеко не самый важный. Поскольку ленинизм к «буржуазным» представительным органом относится с пренебрежением — как к пустой говорильне и классово чуждому институту — выборы и участие в парламентах для ленинской партии не более чем способ воспользоваться легальной возможностью для пропаганды и борьбы. Когда большевики из маргинальной полуподпольной группировки превратились в основную правящую силу, это отношение к выборам трансформировалось внешне, но сущностно осталось прежним: выборы — не более чем пропагандистская площадка и способ решать задачи, находящиеся в принципиально иной плоскости по отношению к собственно выборному процессу. Например, задачу легитимации партийного курса и проводящего его в жизнь кадрового состава.
Во-вторых, у неё есть собственное целеполагание, лежащее «по ту сторону» многопартийной политсистемы. Это набор задач, продиктованных имплементацией партийной идеологии к текущему моменту, и они не предполагают ни компромиссов, ни коалиций. Почему? Да потому, что в гегелевско-марксистско-ленинской эсхатологии партия — это орудие даже не класса трудящихся, а самого Мирового Духа, движущего вперёд историю в соответствии с общими законами — даже не историческими в основе, а материальными, физическими. Какие и с кем могут быть дискуссии, если с одной стороны — сама История, а с другой — какие-то обреченные рудименты отмирающих укладов? То есть при выработке партийного курса куда важнее быть в ладу с историей, чем с сиюминутной политической конъюнктурой. У сегодняшней ЕР место идеолога-интерпретатора веяний «мирового духа» («Ленина») органично занял Путин, а роль партии — «проводить в жизнь» превращенную им в указы музыку небес.
В-третьих, специфика отношений между партией и государством. Для «буржуазных» партий государство — рамка, для «ленинской» — инструмент. Сама партия как политический субъект существует как бы «сбоку» от системы государственных институтов, подчиняясь их правилам только по необходимости. Ленинская партия на заре существования — команда подпольщиков, конспираторов, «профессиональных революционеров». Законы соблюдаются лишь там и тогда, где и когда за их неисполнение могут серьезно наказать — в остальном «все, что не запрещено — разрешено», и даже то, что запрещено де-юре, но де-факто репрессивный механизм отсутствует или сбоит — конечно, можно и нужно делать. Постсоветские люди, строившие ЕР, относились и относятся к многопартийной демократии и конкурентным выборам примерно так же, как ленинцы к «буржуазному парламентаризму» — и то и то навязанная проклятыми капиталистами форма, которую можно декларативно имитировать, но ни в коем случае не следует принимать всерьёз. Конечно, лучше, если «свой человек» победит с полным соблюдением законов; но если не получается, он все равно должен победить — иного не дано, ибо Задача.
В-четвёртых, ленинская партия — это кадровая машина, попав в которую, человек подписывается на полный контроль обстоятельств своей дальнейшей жизни и карьеры, а также позиций и действий со стороны «товарищей по партии». Недавние массовые заявления избранных губернаторов об уходе «по собственному желанию» — это все та же «ленинская партийная дисциплина»: партия решила — кто я такой, чтобы иметь какие-то ещё собственные желания, не совпадающие с желаниями партии? Да, пока институциональная структура требует оформлять эти решения личной волей Вождя — но рано или поздно Вождя (кто бы им ни был в будущем) выведут из-под непосредственного публичного удара (заменив на обезличенную волю Партии, как оно раньше всегда и было). Аналогичным образом работает принятие законов в Госдуме: основание для единогласного голосования за — позиция Президента (заключение ГПУ АП) и позиция правительства: инстанция №2 в иерархии, и тут уже по мелочам и деталям возможно спорить, но голосовать в итоге все равно нужно единогласно — нет позиции депутата, есть позиция партии.
Я мог бы долго продолжать список черт, унаследованных сегодняшней ЕР — через позднесоветскую КПСС — от изначального прототипа: ленинской фракции в РСДРП. Даже то, что так толком и не прижились «партийные платформы» — эхо знаменитого ленинского запрета на фракционность, введённого на Х съезде партии (уже РКП(б)) после истории с «рабочей оппозицией». Надо ли говорить, что остальные партии — КПРФ, ЛДПР, СР, а также и непарламентские от «Яблока» до «Парнаса» — в общем то же самое, только труба пониже и дым пожиже. И, да, мы пока не понимаем, бывают ли еще какие-то другие партии и как их вообще делать.