По поводу недавнего юбилея Сталина.
У меня есть долг. В 2007-м, на мой 29-й день рождения, ко мне на празднование пришёл А.М.Пятигорский, и сказал — при свидетелях — следующее. Пишете хорошо. Но вот только, молодой человек, кончали бы вы ерундой заниматься и написали бы книгу о Сталине. Я обещал, Пятигорский давно умер, а как писать — не знаю даже и сейчас, более чем 11 лет спустя, и не знаю, успею ли. Он-то тогда от меня понятно чего хотел: прочитал тогда мою книжку о Путине, и надеялся, что я напишу о Сталине не как историки или биографы, а в своём стиле — как пишущий практик госуправления. А временнАя дистанция избавит от подозрений в пропаганде — в ту или иную сторону (как было с путинской книжкой). Но есть такое ощущение, что даже и сейчас еще рано.
Заходов на тему у меня было множество — начиная от давнишней еще трилогии «Право на тирана» (Фултонская речь-46, доклад Хрущева-56, книжка Горбачева «Новое мышление»/87). Часто возвращался к теме через Троцкого — который о своём визави писал много и часто. Я не сталинист и не антисталинист, хотя Кашину когда-то залечил, что настоящий сталинист это не тот, кто с усатой иконой на митинги ходит, а тот, кто 5 марта 53-го пинает носком ботинка остывающий труп и командует «Хрусталёв, машину!» — и он с тех пор мне это регулярно поминает. Для меня Сталин по большому счету и сейчас, как для Черчилля — a riddle wrapped in a mystery inside an enigma. Четко понимаю только одно — он сам, похоже, до конца прекрасно понимал, что тот этаж, на который его вынесла жизнь, он просто не тянет. «Не может, но должен».
Сильное впечатление сегодня произвёл поход в мавзолей Хо Ши Мина и в его мемориальный домик. Там везде Ленин — портреты, бюсты, книги. Такое ощущение, что и он в глубине души числил себя преемником Ленина, в своём роде более правомочным, чем Сталин, Троцкий, Мао, Ким и т.д. Хотя бы потому, что — его глазами — все упомянутые, в сущности, тоже каждый на свой манер «империалисты», и лишь один дедушка Ленин хороший был вождь. Ну, в смысле, понимал что-то такое важное про судьбы «отставших» от цивилизации народов, что было потом утрачено эпигонами.
И — теми же глазами — в общем-то, по делу обвинял Ильич Виссарионыча в великорусском шовинизме. Коммунизм не работает без права наций на самоопределение; обратное тоже верно. Для вьетов, переживших за полторы тысячи лет аж четыре китайских оккупации и все же сумевших остаться собой, это некая самоочевидность. Тот культурный стержень, который позволил им и в ХХ веке не сломаться перед американцами и не лечь под китайцев.
Но — самая опасная мысль — по большому счету все это же верно и для русских.