Алексей Чадаев Наблюдения, замечания и предложения
Трагический уход из жизни моего друга, философа Виктора Осипова, послужил пинком для того, чтобы отложить все текущие дела и сделать-таки то, что было надо сделать ещё девять лет назад, но всё, как говорится, руки не доходили. А именно — обобщить в единый структурированный дайджест все сохранившиеся у меня (возможно, что-то ещё найдётся в архивах и дневниках у Виктора) материалы философского проекта New Cave.
Это была осень 2012 года. Осипов только что расстался с женщиной, и хотел как-то переключиться. Я тоже находился тогда в фазе злостной мизогинии, но мы оба нуждались в чём-то более осмысленном, чем унылые пацанские разговоры на извечную тему «все бабы — суки».
В ходе совместного чаепития в Старлайте было постановлено следующее. Философ, когда ищет себе женщину, всё время надеется, что она будет принимать и ценить его не только как мужчину, но и как философа. Однако в каждый момент времени с её стороны возможен (а когда-то и неизбежен) роковой вопрос: ну хорошо, Вселенная, космос и мироздание устроены именно так, как ты говоришь; а жить-то мы с тобой на что будем? А у философа, как известно, путь от идеи к реализации очень долгий и трудный — поди ещё дождись, пока идея, по Марксу, «овладеет массами и станет материальной силой»; жизни не хватит, и не одной.
Посему всякий роман в нашем случае обречён быть временным — по анекдоту, «пока не началось». И каждому, таким образом, соответствует определённый набор теней на стене платоновской пещеры, который философ наблюдает в данный момент. На полях заметим, что как нельзя дважды войти в одну реку, так же точно нельзя и дважды увидеть одну и ту же пещеру — даже если она одна, тени каждый раз разные. Поэтому было решено — пользуясь роскошью в виде образовавшейся в качестве бонуса от ситуативного безбабья (как показывает опыт, всегда недолгого) прорвы свободного времени — начать фиксировать и осмыслять «пещеру», как каждый из нас её видит на тот момент.
Я всегда был ближе к «менеджериальной» проблематике, чем Виктор, и поэтому предложил радикальную организационную новеллу. У подавляющего большинства «гуманитарных» и «философских» проектов обычно один и тот же цикл жизни: они стартуют, какое-то время живут, а потом долго и тихо загнивают в «мемориальной фазе». Не смерть, но и не бессмертие — такое фантомное постбытие, как у призраков Хогвартса.
Тогда было благодатное время — начало декабря 2012-го, и все ждали намеченный на 21.12 конец света. Поэтому, планируя открывать философский клуб New Cave, мы решили с самого начала назначить срок его предполагаемого закрытия — то есть придать всему проекту принципиально «временный», конечный характер. Примерно как на выборах: кампания, только на сей раз не в медиа, а в наших собственных головах. Так и сделали — объявив март 2013-го нашим destination point.
В сухом остатке — за период с 8 декабря 2012-го, когда в московском клубе «Конни и Дорофей» состоялось первое собрание New Cave, и по 8 марта 2013-го, когда New Cave был закрыт, прошло девять собраний в Москве и одно — выездное — в Грозном. К сожалению, фиксировалось происходящее на клубе отрывочно и небрежно — есть несколько аудиозаписей и всего одно видео, снятое на айпад, и какое-то количество опубликованных пред- и пост-тезисов, частью моих, частью Осипова. При этом лично для меня значение и польза этого трёхмесячного «заныра» в философию были огромными — во многом до сих пор еду на «багаже» идей, родившихся в тех обсуждениях, невероятно насыщенной плотности.
Просто дайджест фраз из контекста, которые дадут понять эту самую плотность. Всё вперемешку — моего авторства, Вити Осипова, Ани Фёдоровой, Славы Данилова, Жени Мандельштама, Славы Правдзинского, Ражапа Мусаева и многих других; тут, что называется, автор коллективный.
«Спасти русскую жизнь от русской литературы — мы не хотим быть героями Достоевского, мы хотим быть персонажами Вудхауза. Литература vs. Философия — в России это диалектика Боли и Пустоты».
«София — женщина. Ей по большому счету неважно, крест на ней или полумесяц (в этом многовековая русская ошибка). Главное внутри. Даже когда она стоит с мечом на вершине Мамаева Кургана — это лишь внешняя оболочка того главного, что скрыто под снегом и землей».
«Pussy Riot с их «Богородица, Путина прогони» — это зашифрованное послание Великой Матери, что пора убирать с трона Отца и садиться самой. «Попробовали бы в мичети» — сильное контрзаклинание: пока внутри России есть патриархатные анклавы, как кадыровская Чечня, Мать не сможет ничего сделать с Отцом».
«Конфликт энергий Живой и Мертвой воды внутри человека превращается в историю постоянной шизофренической борьбы между свободой и счастьем, смыслом и пустотой».
«Цензура как средство борьбы со свободой слова – это одно из средств преодоления депрессии. Вырваться из русской тоски, продолжая использовать русский язык, почти невозможно. Но в этом «почти» — и Чернышевский, и «Незнайка на Луне», и Стругацкие. Их не станешь читать ради удовольствия от слова — но они, в отличие от текстов боли из классического школьного корпуса, являются редкими для нашей традиции примерами текстов прямого действия».
«Концепты «детства» и «взрослости», выдавая себя за «естественные», на самом деле являются продуктами идеологического конструирования. Концепт детства опирается на представления о Золотом Веке и Рае до грехопадения. Ребенок еще не знает, что жизнь – есть страдание. Именно в этом отличие взрослого, который уже это знает».
«Реальный действующий субъект истории — Дискурс, легализовавший девианта в качестве Другого. Гуманизм, именем которого производятся гуманитарные бомбардировки. Нетерпимость к диктаторам, проводимая в жизнь тоталитарными методами. Новый Холокост, творимый как бы от имени и по поручению жертв старого. Обожествление детства, жертвами которого становятся сироты из российских детдомов».
«Танец Шивы — каждый шаг от серьезного к смешному и наоборот. Высший образец «смешного» — в каждый момент непонятно, до какой степени «серьезны» — высказывание, действие, жест. Смех — дистанция, «люфт», критически необходимый для построения позиции. Проблема системы, включающей в себя как «власть», так и борцов с оной — звериная серьезность тех и других. Юмор — это роскошь невынужденного действия. Дао Джокера — «Just for fun».
«Тема игры — это тема игрушки, пластмассового автомата, который стреляет, но не убивает. Отсюда связь между сексом и властью/свободой. Секс, даже в обезжиренной ипостаси «свободной любви» и гондоном как гарантом её «пластмассовости/игрушечности», всё равно меняет сознание в сторону «воли к власти». Отсюда стремление убрать «альфа-составляющую» из позиции «первого лица», поставить туда кастрата, или гея/асексуала/трансгендера, или «ребёнка» — собственно, именно так и понимается сегодня оппозиция «авторитаризм-демократия». Гаджет — как ultima «игрушка-для-взрослых».
«Война древнее и «естественнее» любви: чтобы присвоить (т.е. «поиметь») самку, совершенно необязательно и даже вредно видеть в ней какую-либо «личность». Любовь, напротив, есть феномен предельно «искусственный», или, точнее говоря, «культурный» — связь, из которой полностью исключен элемент принуждения».
«Можно ли, как этого хотели хиппи, «make love not war», то есть полностью исключить элемент Войны из отношений с Другим? Языком Войны с нами говорит сама природа, и уйти от Войны — значит полностью уйти от природы, в мир чистого духа и чистых абстракций, трансцедентного. Это мир постжизни; до тех же пор, пока мы являемся одновременно и мыслящими, и биологическими существами, Война будет паролем любых отношений с Другим, включая и абсолютного Другого, т.е. Бога. «Израиль» — дословно «Тот, кто борется с Богом».
«В одной отдельно взятой семье конец света может настать безо всякого взрыва Солнца. Всё, что нужно — решить для себя, что ты уже умер. А дальше, как говорят Грейджои, “мертвое не может умереть”. Вполне годится как девиз, когда идешь расчленять тех, кто до этого двадцать лет был твоей семьей».
«Насилие является единственным гарантированным средством коммуникации — если твоё послание не сопровождено насилием, нет гарантии, что оно вообще дойдет до адресата. Зря говорят о «смыслопроводящих товаропотоках» — важнее «смыслопроводящие пиздюлепотоки». Но где грань «насилие/ненасилие»? БДСМ нас учит: она определяется по согласию другого быть объектом воздействия. Однако в мире тотального детства, где больше нет полноценного «Я», имеющего волю выразить свое согласие/несогласие, насилием может быть объявлено вообще всё что угодно. И тогда наступает переворот: возникает мир, где твоим основным преимуществом является «слабость», от лица которой ты требуешь расправы над «сильными».
«Власть возникает там, где насилие избыточно и не нужно — когда можно не бить, а просто приказать. Из этого следует, что чем больше власть применяет насилие — тем она слабее. Привычка русской власти к насилию — прямое следствие того, что русская власть всегда слабее, чем ей нужно для выживания».
«Явная цель нынешнего национализма — добиться признания того факта, что весь русский народ — это двенадцатилетняя девочка, в том именно смысле, что «нельзя ебать». А злой Другой смотрит, похохатывая, и говорит: «неет, можно». Но есть же и третий путь — стать, наконец, взрослым самому».
Позже ещё сделаю подробный навигатор со ссылками по сохранившимся текстам.
