Из блокнота

Проблема инноваций, как ни странно, лежит не в технологиях, экономике или менеджменте, а в состоянии общественной морали. Шумпетеровским Инноватором движет жажда прибыли. Легитимировать богатство? Причём так, чтобы важно было не «сколько денег», а «чем заработал»…

Динамичная экономика, ориентированная на предпринимательские проекты — это и есть постоянно работающий лифт вертикальной мобильности. Требовать лифта от государства — патерналистская позиция, продвигающая этику служения в ущерб этике индивидуального успеха. Тоже можно, но тогда — распределиловка, а не «инновационное общество»; уже без вариантов.

Претензия недругов к прокремлёвской молодёжке оправдана в этом смысле: лояльность сама по себе не может и не должна быть достаточным условием карьерного продвижения. «Я за Путина (Медведева)» — «а что ты ещё умеешь делать?»

Другой, более сложный вопрос — а должна ли оная лояльность быть необходимым условием? Ведь государство, вкладываясь в чью-то карьеру, должно быть застраховано от рисков, связанных с тем, что растущий ценный кадр банально перекупят. Аргументация типа «а не надо никаких условий, просто соблюдайте права человека и гарантируйте достойную жизнь» — в пользу бедных. Деньги сами по себе обычно перешибают «простую» гражданственность. Так что лояльность всё равно потребна — но как базовая рамка, а не как входной билет в лифт.

——-
У меня когда-то было в жизни время, когда я разделял «патриотизм государства» и «патриотизм страны». Ну, типа, «Родину люблю — власть ненавижу»; стандартная такая интеллигентская позиция (Бога люблю — попы сволочи). Одна из самых грустных вещей, какую я понял в своей жизни — это то, что «страна» и «государство» в политическом измерении есть одно и то же. Точнее, есть нюанс; очень важный, но ничего не меняющий: грохнуть «государство» всегда будет означать грохнуть страну — «целились в …изм, а попали в Россию». Каким бы несимпатичным ни был сам по себе правящий в ней на данный момент «изм». Поэтому честный и до конца последовательный оппозиционер неизбежно должен прийти к русо- и россиефобии, как это сейчас сделал, наконец, Вербицкий, и туда же семимильными движется Голышев.

Уловка Кости Крылова, пытающегося разглядеть как некий самостоятельный, отдельный от «власти» субъект «русскую нацию», и тем уйти от этой дилеммы — это именно интеллигентская уловка, самообман и самовнушение, не более того. Честность требует признать, что в самой сущностной основе своей «народ» и «партия» едины и неразделимы, даже, я бы сказал, онтологически, а не только диалектически. Невозможно найти во «власти» чего-то такого, что составляло бы её уникальное отличие от подвластного большинства.

Что это значит? Главным образом — что либо ты на стороне «режима», либо — против России; третьего не дано. Места для «оппозиции», которая несла бы какую-то действительно полезную для страны функцию, в системе не предусмотрено; почему — отдельный интересный вопрос.

Сейчас мне кажется, что корень проблемы — в нашей неспособности обустроить публичность как таковую, «выйти из сумрака», так сказать. Публичное поле — это такое пространство, где пропаганда и шоу убили саму возможность аргументов и диалога. Естественно, после этого власть сама стала в нём основным пропагандистом и шоуменом, и наступила «стабильность», с которой начальство теперь и само не знает что делать.