Факты про модернизацию

Возможны ли сущностные изменения в экономике без политических реформ? Не вообще, а в России здесь и сейчас?

На этот вопрос есть два противоположных ответа.

Один дают либеральные экономисты — разного рода Гуриевы — перевоплощающиеся по такому случаю в заправских политологов. Нет, говорят они, пока не будет политической свободы, не будет и условий для экономического роста. О каких именно свободах речь? — в ответ, как правило, следует набор обрыдлых демшизовых штампов.

Другой дают т.н. «охранители», разного рода Ивановы. Их тезис прост и незатейлив: главное, чтобы порядок был. Сейчас плюс-минус порядок (хотя в «дотандемные» времена его было больше); так что не надо ничего менять, а лучше вообще всё вморозить в лёд, как саяно-шушенскую плотину. И тогда, мол, само всё расцветёт, пуще прежнего.

И тех, и других подводит неумение быть реалистами. Точнее, реалистами именно политическими. Иными словами, и те, и другие мыслят в рамке собственной догматики.

А надо — в логике власти.

Логика эта простая и жёсткая.

Факт первый: российская экономика не производит ничего конкурентоспособного на мировом рынке. НИ-ЧЕ-ГО. Сырьё мы только добываем и транспортируем; лишь какую-то его часть подвергаем грубой, примитивной обработке первого передела. Всё несырьевое, что у нас пока покупают — остатки советского наследства.

При этом в сфере потребления мы, напротив, всё более и более зависим от импорта. Чем больше увеличивалось благосостояние людей в 2000-2008 гг., тем быстрее наш потребитель переходил с российской продукции на импортную. Себестоимость производства у нас росла, качество — падало, технологии — устаревали. Зарождавшихся собственных производителей в основной массе скупили либо задавили глобальные корпорации.

Это значит, что нефть и ядерное оружие — единственное, что поддерживает хоть какую-то самостоятельность начальников Кремля в их разговоре с «коллегами» и «партнёрами». Убери эти два фактора — разговаривать станет не о чем.

Но и то, и другое через какое-то время станет попросту неактуальным.

А значит, создание несырьевой экономики мирового уровня — это вопрос политического выживания страны. Это, напомню, факт первый.

Факт второй: создание новой экономики требует значительных ресурсов — денежных, организационных, кадровых, интеллектуальных и т.д. Свободных, «ничейных» ресурсов ни одной из этих категорий в стране нет. То, что по бумаге числится как «государственное», в реальности контролируется разного рода бюрократическими кланами, управляемость которых со стороны верховной власти достаточно ограничена. По сути, чисто аппаратных рычагов для того, чтобы аккумулировать все эти ресурсы на ключевом направлении, у Кремля нет.

А значит — для решения этой задачи Кремль нуждается в рычагах политических.

Факт третий. Поддержка большинства, получаемая Кремлём на президентских и думских выборах — это пассивная поддержка. По своему типу она больше похожа на взаимный пакт о ненападении: «вы нас признаёте, а мы вас не трогаем». Такая поддержка тут же оборачивается своей противоположностью, как только власть начинает менять хоть что-то по существу (пример — массовый протест против «монетизации льгот» в самый разгар благостной эпохи стабильности).

Это значит, что средствами сегодняшней политсистемы верховная власть не может конвертировать эту пассивную поддержку в рычаги давления на бюрократию. Политическая система в том виде, как она сложилась, не обеспечивает Кремлю такой возможности. Неудивительно: по своей внутренней структуре она заточена на задачу демобилизации, снижения или блокирования любых форм политической активности. Она — не более чем защитный механизм, предохраняющий государство от политики. Механизм, который власть отращивала почти двадцать лет, начиная с катастрофы 1991 года.

Сегодня президент Медведев вынужден пытаться перенастроить этот механизм на другие, не предусмотренные его изначальной конструкцией задачи. Логика в том, чтобы, по возможности не подавляя и не блокируя, направить энергию политической активности людей в необходимое русло — и, воспользовавшись этой энергией, развернуть всю гигантскую, неповоротливую государственную машину в необходимом направлении.

Реформа политсистемы, таким образом — это практически инженерная задача. Такая, которая требует дрели, отвёртки и штангенциркуля, а не лома и кувалды. Но тем более бесполезна в данном случае косметичка Виталия Иванова. Тут вам не ИБД и не лакировка деталей, а именно что перенастройка системы. Аккуратная, продуманная, но — перенастройка. Под задачу.

Решаема ли она в принципе? И если да, то как?

Странно, но именно эта грань обсуждения почему-то старательно игнорируется любителями посплетничать о барской блажи господ с Рублёвки. Лично мне в данной конкретной ситуации глубоко наплевать, что таковые господа себе думают и чего хотят. Они — вчерашний день, живые мумии из прошлого.

Как, впрочем, и неизвестные отцы гипотетических «семейств», моющие им кости в лакейской.