Про молодёжную политику

Стоило только начать обновлять кадры в молодёжках, как пропагандист Гречкин принялся анонсировать их неизбежную скорую смерть. И не то чтобы он вовсе промазал: обновление — всегда процесс болезненный, а менструальную кровь легко сослепу принять за кровь жертвы, особенно если ты сам — лицо заинтересованное.

Но на самом деле последние события в молодёжках — повод думать и планировать, как именно их надо менять в следующем политическом цикле. Понятно ведь, что «антиоранжевая» специализация молодёжек, в рамках которой они существовали практически неизменно с 2005 года, сильно устарела. Майдана не случилось и не случится; забавный тусняк на Пушке, известный как «дураки против дорог» — пожалуй, наиболее яркое тому подтверждение. Из них такой же оранж, как из «музыканта юры» — совесть нации. Пора осознать, что враг это картонный, «постановочный» в самом прямом смысле. И сводить свою деятельность к перманентной борьбе с таким врагом — означает в долгосрочной перспективе скатиться на его уровень, что и показали события этого лета.

Политического кризиса не случилось — зато случился экологический. И, в отличие от всех предыдущих «августовских катастроф», эта была дана людям в ощущениях непосредственно, безо всяких медиа: вот ядовитый дым, а вот — твои лёгкие. Это радикально отличает происшедшее от любого «Курска» и Беслана, которые для большинства были доступны исключительно в виде картинок на экранах.  И эта ситуация требовала радикально других подходов, других ресурсов и управления, другой идеологии. Сильные и массовые молодёжные организации могли бы уже при первых признаках наступления аномальной жары и засухи организовать патрулирование лесов, мониторинг возгораний, организованные, обученные и оснащённые группы быстрого реагирования в помощь тушащим пожары сотрудникам МЧС. Пожары — враг пострашнее, чем кучка оболтусов с флагами и их блогерский фан-клуб.

Хорошо, что сейчас проходит исправление имён: госслужащие в погонах, ответственные за общественный порядок, наконец-то получают название полиции (т.е. в изначальном значении — городской стражи), как везде в мире. И это вновь открывает для нас возможность пользоваться изначальным значением слова «милиция» — всегда и везде означавшим гражданскую самооборону. Именно милиции в собственном смысле не удалось нормально организовать этим летом; и это — урок всем нам на будущее. Я считаю, что работа с молодёжью неизбежно должна дрейфовать от «политики» и «пиара» к гражданскому активизму, волонтёрству и добровольчеству. На месте сгоревших лесов мы будем сажать новые, и заботиться о том, чтобы с ними не повторилась катастрофа 2010 года. В «третьем секторе» молодые люди будут получать столь необходимый опыт самоорганизации, инициативы и ответственности; тот опыт, который потом будет бесценным и в бизнесе, и в политике (настоящей, не «молодёжной»), и в науке. Пройдёт год-другой — и это войдёт в норму, уже не будет вызывать раздражения и недоуменных вопросов.

Только б ещё научиться относиться к этим вопросам как к полезной для себя критике, а не как к козням вражеских агентов. Даже если задающие такие вопросы сильно мотивированы именно на пропагандистские войны — это надо воспринимать просто как обертоны фонового шума.