Паша Данилин обиженно бухтит у себя в журнале:
Ну чтож, будем считать, что на этом Леша дискуссию закончил. И стоило ее вести собственно, если у человека неизжитые детские комплексы, а я ему о серьезном, о взрослом? И нахера после этого ответа на какой то редакторский клуб идти?
Не обижайся, пожалуйста. Я, к сожалению, тормоз, ритма быстрой полемики не всегда выдерживаю, т.к. привык копаться в источниках и думу думать горькую, часами в окно глядючи.
Просто то, что ты написал, оно… как бы это помягче сказать… немного наивно, что ли. Мне даже трудновато будет объяснить. Но я попробую.
Вот смотри. Давай возьмём твою же цитату из КДР (я использовал аббревиатуру ПСЭР потому, что в то время, когда мы писали к ней поправки и критику, она ещё называлась Программой социально-экономического развития):
‘Цели долгосрочной денежно-кредитной и бюджетной политики — создание необходимых предпосылок для поддержания высоких, в среднем 106-107 процентов в год в период до 2020 года, темпов экономического роста, обеспечение макроэкономической стабильности и предсказуемости изменения макроэкономических параметров, последовательного снижения уровня инфляции. Темпы роста потребительских цен в 2015 году должны составить не выше 104,5 процента, в 2020 году — 103 процента, уровень монетизации (финансовой глубины) экономики повысится до 65-75 процентов валового внутреннего продукта’.
Теперь давай разбираться. Начнём с главного фетиша нашего финансово-экономического блока — снижение уровня инфляции. То, как с инфляцией борются — ежемесячно отчитываясь, с незапамятных времён — уже давно вывело эту тему за границы респектабельных обсуждений: в понимании начальства инфляция — это примерно такое же зло, как преступность, и долг начальства состоит в том, чтобы её всячески снижать.
Но, если подумать — а разве это правильно? Инфляция ведь, чтоб было понятно, в «нормальных» пределах один из ключевых механизмов экономического развития. Если конкретно, то это важнейший стимул что к инвестиционной деятельности (деньги дешевеют — значит, надо их куда-то вкладывать), что к потребительской активности (не куплю сегодня — завтра это будет стоить дороже). Собственно, сейчас рынки упали не в последнюю очередь из-за угрозы дефляции — люди держат деньги, не покупая то, что, по их мнению, завтра подешевеет (квартиры те же).
Разгоняя или замедляя в некоторых границах инфляцию, ты можешь управлять движением капиталов на рынке, в том числе — привлекая частные деньги через фондовые инструменты в большие инвестиционные проекты. То есть в проекты развития.
Оставим даже в стороне реалистичность тех цифр, которые там предложены (хотя понятно, что ничего подобного уже не будет). Давай попробуем разобраться в содержании этих цифр, в том, что за ними стоит. 106-107% в год, о которых там говорится — это, как нетрудно понять, темпы роста ВВП. Теперь представь, что происходит в этот момент в реальном секторе — см. другие главы того же документа. А там, по сути, происходит отраслевой рефрейминг экономики — возникают новые («инновационные») отрасли, откуда из «старых» постепенно перетекают ресурсы — люди, капиталы, управленческие механизмы и т.д. Причём перетекают как бы впрок, на вырост — первое время они скорее всего вообще никакого «роста» показывать не будут.
У меня как-то был интересный разговор на эту тему с новосибирским губернатором Толоконским — который как мало кто может похвастаться гигантским кадровым потенциалом для «экономики инноваций» — у него целый Академгородок под боком, да и сам Н-ск — третий по населению и по уровню промпотенциала город в России (тут много кто будет спорить, конечно, но без особых оснований). Так вот. Он довольно много «возится» с бизнесом, заточенным на внедрение новых технологий — строит технопарки, даёт всякие льготы, патронирует наукограды (а это ещё и Кольцово, не только АГ). Так вот он говорит: «всё это здорово, они работают и развиваются, но с точки зрения регионального бюджета их вклад пока что равен нулю. То есть если они в состоянии себя кормить и не просят денег — это для меня уже какой-никакой результат. А бюджет живёт на нефтянке — её у нас мало, меньше, чем у томичей, но немножко есть; и на сельском хозяйстве — вот, в 2008-м рекордный урожай собрали». «А когда?» «Видимо, ещё очень нескоро».
Так вот. Тот рост в 106-107%, который у нас был до 2008 года, он практически весь был за счёт традиционных, куда как «старых» отраслей. Нет, не только добывающих: не в последнюю очередь это был и восстановительный рост промышленности — но старой промышленности, производств эпохи индустриализации.
Более того: если ты залезешь поглубже в структуру этого роста 2000-2007, ты обнаружишь, что как раз в тех отраслях, которые ближе всего к «технологиям» и «инновациям», никакого роста-то и не было. Напротив, их доля скорее сокращалась, особенно в относительных величинах. Рост был во многом за счёт архаизации, примитивизации нашего технологического уклада: мы постепенно переключались на то, что делать проще всего.
Соответственно, легко понять, что как только ты попытаешься развернуть этот тренд, сдвинуть отраслевой баланс в сторону обрабатывающих производств высоких переделов, то есть к экономике «знаний» и «технологий», ты неизбежно получишь падение темпов роста ВВП в абсолютных показателях.
И здесь возникает главная дилемма всего сценария Стратегии-2020. Что для страны важнее — сами по себе темпы роста — или его качественная структура, то, за счёт чего он достигается? Понятно, что если ты спускаешь административной системе установку любой ценой держаться показателей в 106-107% годового роста ВВП, выбор при распределении ресурсов всякий раз будет делаться в пользу тех инвестиций, которые принесут отдачу уже в следующем году, но никак не через 10-15 лет. Собственно, что мы и видим сегодня с тем же Инвестфондом и вообще со всей «инвестиционной составляющей» бюджетов всех уровней: стратегии стратегиями, а отчитываться-то надо завтра!
Но, может быть, государство рассчитывает, что долгосрочные вложения будет делать не бюджет, а частный сектор — банки, компании и просто граждане? Тогда установка на сведение к нулю инфляции и роста потребительских цен — политика, прямо противоречащая этой цели.
Про уровень монетизации — отдельный интересный разговор. То, как «монетизировали», например, социалку в 2004-м, мы наблюдали, что называется, в режиме реального времени. Далеко не всегда идея перевода «в деньги» той или иной сферы жизнедеятельности приносит положительный эффект; и вовсе не только из-за кривизны рук у зурабовых.
Скажем, политика адресных социальных субсидий «от государства — к человеку» — она вообще порочна с управленческой точки зрения, просто из-за несомасштабности калибров. Государство слишком «большое» для нано-операций «по человеку», это как топором трахеотомию делать. В определённый момент это была вынужденная мера — все эти жилсертификаты и т.п. — просто потому, что институты, выполнявшие роль посредников между госбюджетом и конкретными получателями «социальных» денег, попросту не выполняли своей функции. Адресная социалка стала универсальной методологией защиты от коррупции; но вообще говоря, принцип «чтоб не спиздили» не может быть единственным основанием госполитики. Особенно если ты пытаешься перейти из режима выживания в режим развития.
Это только про макроэкономическую цифирь, на которую ты ссылался. Про демографическую — напишу отдельный пост.