Пробежав взглядом сегодняшнюю ленту, подумал о том, что мы в процессе секуляризации утратили одно важное качество, которым обладали предки. А именно — нормальное, спокойное отношение к смерти, в том числе к внезапной гибели. Даже у язычников с этим легче — вернулся человек в лоно матери-природы, к предкам; у христиан и других монотеистов тем более — есть жизнь вечная, там для хороших людей точно лучше, чем тут. А вот атеистам и агностикам хуже всех. Катастрофа, ужас, потеря, конец света и т.д.
В деревне лет десяти-двенадцати от роду меня, как умеющего читать по-церковнославянски, иногда звали читать псалтырь по покойникам. И, как гоголевский Хома Брут, я сидел в хатах со свечкой у гроба какой-нибудь бабушки и бубнил: живый в помощи вышнего в кровех Бога небесного водворится…. и никакой жути, никаких загробных страхов, мертвые — они тихие, спокойные.
Я бывал и сам в ситуациях смертельно опасных, под обстрелом, под дулом, в автокатастрофах; сидел у постелей умирающих, закрывал глаза тем, кто еще несколько минут назад дышал; хоронил близких. Жизнь действительно бесценный дар, но смерть — неотъемлемая его часть. Увы, ее фетишизация (а если душа не бессмертна и никакой вечной жизни нет, есть только эта, временная — тогда иначе и никак) делает нас как общество очень и очень слабыми и уязвимыми. То, что наиболее ценно — атакуется в первую очередь. Поэтому террор — оборотная сторона гуманизма: раз «жизнь простого человека» — главная ценность социума, значит, желающие бить по нему будут использовать для этого именно смерть простого человека.
Сегодня погибли хорошие люди. В результате ли чьей-то ошибки, отказа техники или теракта — теперь про это будет множество версий. Событие грустное, скорбное… но мне, скажем, грустнее смотреть на прогнозируемо случившийся по этому поводу взрыв эмоций: неужели мы настолько хрупкие и уязвимые? Тогда, действительно, надо залезть под лавку и ждать, когда какие-нибудь дерзкие и бесстрашные у нас все отнимут, поглумятся и еще и обоссут напоследок. И, возможно, даже пощадят.
Как правильно сказал Рамзан Кадыров: смерти не боюсь. А вот честь потерять — боюсь. Да.