Павловский учил меня когда-то: в политике для любого общего «плохо» всегда найдется тот, кому оно «хорошо». Любое поражение, потрясение, национальная катастрофа и т.д. всегда выводит на арену некую новую группу, для которой до этого таких шансов в принципе не было. Соответственно, любое общее «хорошо» также всегда содержит в себе ситуацию, что для кого-то персонально оно «плохо».
Это в общем верно и для революций, которые обязательно выводят на авансцену ранее угнетаемые и маргинальные социальные группы. И для реакции, которая, в свою очередь, обнуляет вчерашних героев и дает шанс вчерашним лузерам. И вообще для любого крупного процесса, будь то реформы, оттепель, застой, экономический кризис и т.д.
Например, сурковская «послеюкосовская» политсистема обнулила основных выгодоприобретателей 90-х: олигархов, региональных баронов, местных депутатов, лидеров федеральных политических партий, коммерческих политтехнологов, «уникальные журналистские коллективы» и т.д. Медведевский период — при живом еще Суркове — помножил на ноль часть сурковских артефактов и их носителей: от «кремлевских молодежек» до «идеологов суверенной демократии». Володин за свои пять кремлевских лет окончательно обнулил «молодежную политику» как politics, утилизировав ее в policy, а также изничтожил «сурковский гламур», всех этих минаевых-серебренниковых-самойловых с их татлер-путинизмом.
В новейшую эпоху стремительным домкратом превращается в ничто грозный когда-то ОНФ, и вообще формат «доктора Лизы» — гражданский античиновный активизм в сочетании с демонстративной лояльностью верховной власти: теперь он больше не нужен. Не нужна и внешняя экспертиза — см. происходящее с кудринским КГИ и никитинским АСИ. То же происходит с пулом придворных политкомментаторов — в новой конфигурации они тоже низачем не нужны, достаточно сливных телеграмм-каналов.
Для таких ископаемых российской политсреды, как я (считая стаж с 1993-го), все эти изменения — очередная рябь на воде; было уже много, и будет еще много. Но вот например есть люди, которых готовили с ранней юности к «демократическому транзиту» по восточноевропейскому образцу — например, в школе Немировской. Они должны были стать Найемами, Крастевыми или даже Джукановичами или Тусками… но обещанный транзит с приходом Путина и прочими событиями первого срока возьми и накройся. Насовсем. И все, жизнь в двадцать с копейками закончена — работай на какой-нибудь «свободе» колумнистом за грошовые гонорары, обличай «диктатуру» и трясись, что трамписты бюджет (и без того чахлый) порежут. Атас.
И тогда единственной их надеждой остается то, что весь этот ужасный, чудовищный, кошмарный строй когда-нибудь вдруг раз и обвалится. Как обвалилась романовская империя сто лет назад, дав шанс уже было смирившемуся и впавшему в депрессию Лукичу, который еще в начале февраля выклянчивал у знакомых деньги на средство от облысения и мутил через третьих лиц какие-то письма в царское министерство народного просвещения, чтоб опубликовали учебники Крупской и они могли бы рассчитывать на скромный гонорар.
И вот так сидеть у экрана и страстно ждать день за днем, год за годом, этого внезапного, волнующего, освободительного чуда. И плевать на миллионы, которые перестреляют друг друга в ходе гражданских войн и последующих термидорианских зверств — главное, моя, вот именно моя, жизнь прожита не зря.
«Первое свободное поколение»: так это, кажется, у них называлось, когда им было по двадцать.