Сделал выводы из хода вчерашнего Клуба, сегодня постарался провести его более насыщенным, динамичным и интерактивным. Поэтому с утра сидел готовился, на уроки не пошёл ;)), только записал днём видео с Олегом Гринько на важную для меня тему – о том, как, управляя растущим проектом, не потерять в процессе управляемость самим собой.
По поводу собственно сегодняшнего клуба – краткий конспект.
Макротема была – геометрия стратегической реальности.
Начал с трех видов будущего. Будущее-1 – «прогноз» (анализ и экстраполяция существующих тенденций), будущее-2 – «проект» (желаемый образ цели), будущее-3 – «чёрный лебедь» (события и факторы, не учтённые ни прогнозом, ни проектом, однако возникающие в ходе реализации стратегий и радикально меняющие ход событий).
Далее – генезис пространства стратегии. Пространство-1 – «настоящее» (то, где мы находимся сейчас), пространство-2 – «целевое будущее» (то, куда хотим попасть), но, поскольку прямого хода из П-1 в П-2 нет (он заблокирован), возникает пространство-3 – как промежуточное, через которое только и можно совершить этот переход. Его, собственно, и назвали пространством стратегии.
Для иллюстрации. Если верен тезис Клаузевица, повторенный Лиддл-Гартом, что целью войны является мир на условиях, лучших для победителя, чем были до неё, тогда модель работает и для военной стратегии. Есть «довоенный» мир (П-1), есть желаемый образ будущего (П-2), который оказывается недостижим существующими средствами в рамках существующего мира. Тогда открывается П-3 – пространство войны (оно же – пространство стратегии), переход через которое и есть единственно возможный путь к П-2 (разумеется, в случае победы).
Следующая тема – топология пространства стратегии.
Условно разделили его на зону контроля (та, где монопольно присутствуют ресурсы/юниты действующей стороны), зону влияния (та, где они присутствуют частично или вперемешку с юнитами противника), зону «тени» (та, где «свои» юниты не присутствуют, но могут оказаться на оперативном шаге в случае необходимости) и «слепое пятно», оно же «стратегический тыл» противника – та, на которую средства влияния вообще отсутствуют.
Ввели собственно понятие юнита, как минимальной ресурсной единицы, внутренней структурностью которого в стратегическом контексте можно пренебречь. Описали инструментарий контроля в соответствующей зоне как карту расположения юнитов и систему связей между ними. Ввели понятие «центров связности» как юнитов, обладающих наибольшим количеством связей с другими юнитами своей же стороны. Определили конфигурацию взаимного расположения юнитов как позицию (можно представить в виде графа).
Анализ позиции – это описание и построение схемы её конфигурации. Деконструкция позиции – разрушение связности. Атака на отдельные юниты – уменьшает в случае успеха количество ресурсов противника. Атака на узлы связности – уменьшает внутреннюю структурность чужой позиции. Структурность важнее ресурсов; разрушение связности – гораздо более выгодный метод, чем взаимное уничтожение ресурсов (логика Лиддл-Гарта).
В качестве иллюстрации привёл механику операционных шагов плана «Барбаросса» образца 1941 года (спасибо А.Исаеву). «Барбаросса», основанная на творческом применении популярных в те годы доктрин Дуэ (победа через господство в воздухе) и Фуллера (победа через истощение экономических ресурсов противника), строилась на многократном повторении одного и того же приёма: в сплошной линии фронта средствами, в первую очередь, авиационной и артиллерийской бомбардировки делается достаточно узкий «прокол», в который вводится танковое соединение, проникающее на оперативную глубину и захватывающее ключевой узел снабжения (как правило, ближайший крупный город), на который опирается соответствующий участок советского фронта. После этого весь этот участок фронта целиком рушится, поскольку танки и пушки остаются без снарядов и топлива, пехота – без патронов и еды, а главное – всё вместе без централизованного управления; и составляющие его остатки соединений РККА вынуждены разрозненно пробиваться на восток по пересеченной местности, по возможности избегая и без того немногочисленных дорог, плотно контролируемых авиацией противника.
Красная армия ничего, по большому счету, на тот момент этой стратегии противопоставить не могла, поскольку, несмотря на многажды приводимые цифры по количеству танков, сопоставимых по боеспособности и мобильности танковых соединений у неё в то время просто не было: танковые корпуса, в спешке начавшие создаваться в последние месяцы перед войной, оказались, во-первых, организационно неудачным решением, а во-вторых, утратили бОльшую часть танков уже в летнем приграничном сражении – причём в основном не в боях, а именно в силу разрыва линий снабжения – и, как результат, невозможности воевать без горючего и боеприпасов. Самый важный вывод – что победы Вермахту тогда обеспечило не техническое (даже старые советские танки были не хуже большинства новых немецких), а именно организационное превосходство над противником, в сочетании с грамотно примененной стратегией разрушения связности.
Стратегический неуспех плана «Барбаросса», приведший в итоге к срыву блицкрига и переводу войны в затяжную фазу, состоял в другом. По замыслу его авторов, опирающемуся опять же на «ресурсную» доктрину Фуллера, результатом летне-осенней кампании должна была стать потеря для СССР критически значимого количества оборонных производств (до 75% которых находилось в стратегической и даже оперативной «тени» противника), автоматически приводящая к невозможности продолжать войну. Однако экстренная эвакуация значительной части производств в глубокий тыл (в «слепую зону» в данной терминологии) и их быстрое развертывание там, в сочетании с масштабными поставками по ленд-лизу через «северный» и «южный» каналы, позволили СССР в критический момент избежать «ресурсного» поражения; а максимальный узел связности на всем пространстве – Москва – также остался удержан, хотя и попал на следующие два с лишним года в стратегическую «тень», что обошлось потом гигантскими потерями – прямыми (Ржев) и косвенными (ЮЗФ).
Понятно также, что размещение оборонных производств в «слепой зоне» вылилось для СССР в гигантские логистические издержки, но в то же время и гарантировало возможность продолжать войну, в отличие от той же Франции, чья территория (а значит, и узлы коммуникаций, и производства, и базы снабжения) после июня 1940 года целиком оказалась даже не в «тени», а в зоне влияния противника, что и привело к петэновской капитуляции.
Также показал динамическую модель – что происходит, когда система начинает выдвигаться на оперативную глубину пространства экспансии. Во-первых, неизбежно ослабляется связность из за неизбежной же рассинхронизации движения юнитов; во-вторых – ослабевает контроль над собственной изначальной «зоной контроля», в-третьих, растут потери энергии на переходе от статической позиции к динамической. Всё это – ещё до прямого столкновения с противником.
В анализе связности ввел понятие гистерезиса – запаздывания в разрушении связей. Известно физическое явление, когда кристаллическая решетка твердого тела какое-то время сохраняется даже после превышения температуры фазового перехода. Этот эффект мы часто можем наблюдать и в стратегическом пространстве – когда структура, подвергшаяся критической силы разрушительному воздействию, тем не менее какое-то время удерживает связность – однако потом рано или поздно всё равно происходит быстрая её потеря. Примеров гистерезиса привел два – это СССР образца 1988-1991 годов (должен был рухнуть уже после XIX партконференции, но каким-то образом продержался еще три с лишним года) и сегодняшняя структура расселения в России, где продолжающая депопуляция подавляющего большинства населенных пунктов численностью менее полумиллиона человек (и концентрация населения в мегаполисах и городах-миллионниках) пока еще не привела к обрушению пространственного каркаса, однако, конечно, сильно повысила его хрупкость и вплотную подвела к точке бифуркации.
Следующий блок материалов – структура силы, понятия такта и тактики, стратегическое время, фокус и контекст стратегического действия (кодовое название «Чапаев и картошка»). Его перенес на завтра, поскольку по блоку топологии было масса вопросов от аудитории, вылившихся в итоге в дискуссию по поводу Стратегии пространственного развития, а также по поводу механики экспансии цифровых платформ на территорию когда-то существовавших на этом месте рынков – и, соответственно, вытеснения рыночных структур платформенными.
Завтра еще, кроме клуба, вечерняя лекция. Принимаю заявки по поводу вопросов, которые в ней можно осветить для большой аудитории Острова.