Новое

«Большие данные» и пенсионная реформа

Кусок из завтрашней лекции в ДВФУ. Про пенсионную реформу. 

(основная аудитория слушателей – будущие специалисты по работе с данными из числа сотрудников региональных администраций и крупных госкомпаний)

Мало кто понимает, что при всем том напряжении, которое вызвало решение о повышении пенсионного возраста, по состоянию на 2018 год в стране нет ещё ни одного человека, который с этой ситуацией уже столкнулся напрямую, для себя лично. Такие начнут появляться только в следующем, 2019 году. 

В этой связи у меня вопрос: есть ли среди присутствующих хоть один сотрудник регионального правительства, который точно знает, скольких людей у него в территории пенсионная реформа затронет непосредственно в следующем и последующих годах, и кто эти люди. Хотя, по-хорошему, там целый блок вопросов:

— Сколько жителей Вашего региона не выйдут на пенсию в 2019, 2020, 2021 и последующих годах в связи с повышением возраста?
— Где работают эти люди? Кто из них находится или находился под риском увольнения?
— Каково их семейное положение, сколько людей в их семьях? (иначе говоря, скольких людей и семей непосредственно коснется повышение ПВ)?
— Каковы проценты пострадавших в разрезе территории – в областном центре, моногородах, малых городах, сельской местности? 
— Какое количество из них имеют теоретические шансы оформить инвалидность III или II группы, чтобы получить с государства целиком или частично выпавшие пенсионные доходы? Сколько из них собираются воспользоваться этой возможностью? 
— Каков уровень социальной и политической активности этих людей, их участия в различных общественных организациях, политических партиях, других структурах, степень влияния этих структур на ситуацию в регионе?
— Сколько из этих людей относятся к социально неблагополучным, живущим за чертой бедности, получающим те или иные льготы?

И еще с десяток подобных вопросов, не зная ответа на которые, невозможно спрогнозировать реальное влияние пенсионной реформы на ситуацию в регионе – уже не как темы из федеральных новостей, а как действующего фактора социальной нестабильности. 

При том, что часть этих данных, разумеется, есть у статистики и у органов соцзащиты, но никому не пришло в голову организовать в территории кризисный штаб, который для начала просто свел бы все эти данные воедино и представил исполнительной и законодательной властям точную картину положения дел. 

Еще раз: сегодняшняя ситуация с пенсионной реформой – это реакция общества на картинку из телевизора. Завтрашняя – это реальные судьбы чьих-то родственников, друзей, соседей, сослуживцев; и эта волна ещё даже не начиналась. Понятно, что в данном случае основная нагрузка ляжет уже на региональные и муниципальные власти; но есть ли способ сегодня оценить реальный масштаб проблемы, на основании не ощущений и впечатлений, а данных? Есть ли готовый алгоритм работы такого штаба в масштабах одного отдельно взятого субъекта федерации?

Как минимум, значительную часть ответов содержат соцсети – поскольку сегодня уровень вовлеченности в них по стране достигает 75-80% от населения. Если есть более-менее точная гипотеза по поводу корреляции, только на основании данных соцсетей можно получить картинку, весьма близкую к реальности, по региону в целом. Иными словами, нельзя сказать, что быстрый сбор и обработка этих данных – совсем уж нереалистичная задача.

Но если кто-то хотел реальных проектов по направлению «применение больших данных в госуправлении» — вот вам куда как реальный и актуальный: региональный антикризисный штаб по пенсионной реформе. Имеющий задачей номер один — комплексное исследование и портретирование той социальной группы, которую можно условно назвать «новые непенсионеры».

в фейсбуке

[fbcomments]

About Алексей Чадаев

Директор Института развития парламентаризма