Пара слов о прорыве

Последние года полтора живу в следующем алгоритме. Сначала публикую какой-то пост о политике. Потом появляется несколько конспи-версий о том, кому это было выгодно и в чем игра. Потом получаю набор звонков и сообщений от своих и чужих с вопросами – зачем ты это написал? Потом долго объясняю, что не зачем, а почему. Потому что я так думаю и считаю нужным этими мыслями поделиться с теми, кто меня читает. 

Думать вредно, публичить мысли – опасно. Но я снова и снова захожу на очередной круг. 

Сейчас у меня основная тема размышлений – национальная идея «прорыва». Мне она чем дальше, тем меньше нравится. Резоны сугубо культурологические. Когда я объясняю начинающим предпринимателям, что их ждёт в бизнесе, чаще всего упираемся в то, что если ты что-то одно умеешь делать заведомо лучше других, постарайся сделать так, чтобы всё остальное было как минимум не хуже, чем у всех. Иначе, даже если у тебя прорывная технология и супер-продукт, ты скорее всего завалишься или на маркетинге, или на бухгалтерии, или на логистике, или еще на чем-нибудь, чему ты не уделял должного внимания, концентрируясь на том, что тебе больше всего нравится и в чём ты наиболее силён. 

То же и со страной. Мы всегда были хороши в том, чтобы удивить мир, сделав что-то такое, чего доселе не делал никто и никогда. Но постоянно поскальзывались на арбузных корках в тех рутинных вопросах, которые считали второстепенными. Нам было проще первыми выйти в космос, чем отладить пристойно работающее водоснабжение и канализацию в городах. Сделать лучшее в мире оружие, но не суметь нормально организовать снабжение населения ширпотребом. Построить самые длинные в мире железнодорожные пути и нефтепроводы, но завалить сельское хозяйство. 

Прорыв, как и ставка на «инновации», наследует ту же ахиллесову пяту. Удивить мир небывалым, но не суметь сделать положенное. Изобрести утюг с вертикальным взлётом, но не суметь наладить нормально работающую правоохранительную систему. Иметь высочайший уровень поддержки главы государства, но откровенно слабую внутриполитическую систему, трещащую по швам модель местного самоуправления и чахлые партии (включая основную). Уметь построить мост через море, но не уметь привести в годное состояние муниципальные дороги. Победить в стиле «бури и натиска» любого вооруженного врага, но оказаться бессильными в попытках развивать и улучшать отвоеванные у него территории. 

Апофеозом происходящего является нынешняя управленческая ситуация, когда руководители регионов наперебой изобретают сценарии приспособления «нацпроектов» для латания их давних текущих дыр. Потому что дыры – это то, что болит на самом деле, а нацпроекты – то, в чём надо быть молодцами перед начальством, чтобы дали денег. 

Другая разворачивающаяся драма – «социальные лифты». Знаю нескольких чиновников, сделавших большие успехи в предыдущем наборе «Лидеров России» и сразу же задвинутых, а то и уволенных от греха подальше их нынешними руководителями. История не новая – в своё время ещё на бедолаг, попавших в списки «президентского кадрового резерва», начали с повышенной частотой заводиться уголовные дела. Ну и опять же помним, чем закончилась карьера Юры Котлера, который многие годы был лицом предыдущей версии «лифта». 

Проблема с любыми лифтами – в том, что они могут ехать вверх лишь тогда, когда едут также и вниз. Чтобы кого-то куда-то назначить, надо кого-то откуда-то убрать. А тот, кого надо убрать, всегда будет иметь свою точку зрения на этот предмет. И реагировать эти люди будут по-разному. Самое вегетарианское – ок, раз нас уже приготовили в жертву будущим «лидерам», хотя бы обеспечим себе безбедную старость. В наших реалиях это выглядит как «косят будто в последний раз». Более жёсткое – ну хорошо, посмотрим ещё, кто тут лидер, а кто не лидер. И не вполне ясно, чем помогут молодым и энергичным их удивительные навыки быстро считать циферки на графиках и расставлять древнерусских князей по хронологии в онлайн-тесте. 

Два года назад, встречаясь с одним из влиятельных людей новой команды АП, я сказал: вы не удержите внутриполитическую ситуацию, просто потому, что логика корпоративного управления будет жёстко конфликтовать с реальностью, которая корпоративным правилам не подчиняется. Эти люди тогда лучились уверенностью, что у них всё под контролем, а я всего лишь изображаю рессентимент. Сейчас постепенно становится видно, кто был прав. 

Про рессентимент, кстати, надо отдельно сказать. Вся штука в том, что в годы володинского руководства внутриполитическим блоком АП я к нему отношения в общем-то никакого не имел; более того, подведомственные ему пропагандистские тролли – а с тех пор на манеже всё те же – полоскали меня ничуть не с меньшим азартом. Вчера меня спросил один знакомый: как вообще вышло, что ты оказался в той команде, когда все до одного твои друзья и коллеги были рекрутированы в эту? Я ответил так: дело в том, что я верю в публичную политику и в выборы, и не верю в утопию корпоративного государства. Попытка её реализовать, со всем набором когнитивных искажений на стадиях передачи сигнала – ошибка, которая может отбросить нас на годы назад, и в нынешней ситуации особенно важно публично обозначить те риски, которые менеджериат обычно предпочитает игнорировать. Даже если лично для меня это приведёт к тяжёлым последствиям.