Алексей Чадаев Наблюдения, замечания и предложения
Готовлюсь к парламентской конференции в Тегеране. Под этим предлогом прочитал наконец известное письмо аятоллы Хомейни Горбачёву. Я имел несколько случаев пообщаться с Горбачёвым, еще в 90-е, и в общих чертах представляю себе его уровень и образ мысли; подозреваю посему, что Михаил Сергеевич понял из письма рахбара примерно столько же, сколько мог бы понять адмирал Балтфлота у Канта, вздумай он попытаться его прочитать. Уже одно то, что ответное письмо генсек отправил не с кем-нибудь, а с Шеварнадзе (даже не с Яковлевым!), достаточно для того, чтобы не читать его вовсе.
Гораздо интереснее то, почему аятолла, ненавидевший коммунизм и СССР ничуть не меньше, чем капитализм и США, вообще решил ему написать. Точнее, почему он вообще решил, что с этим человеком можно вести диалог о высоких философских материях. И, более того, рекомендовать ему список книг для прочтения и тем для мировоззренческой дискуссии. Менее пригодного для этого адресата трудно себе представить.
Я не отношусь к числу записных ненавистников Горбачёва, и вполне слышу тех, кто упрекает нынешнее большинство в чёрной неблагодарности по отношению к этому дарителю свобод (разумеется, для тех, кто искренне считает эти свободы свободами). Но сам по себе он всё-таки человек крайне ограниченный и недалёкий. Неужели аятолла не понимал, что даже свою книжку «Новое мышление» он писал не сам, а лишь согласовывал написанное литнеграми?
Как бы там ни было, представил себе сюжет в духе альтернативной истории. Письмо рахбара, отправленное Горбачёву в 1988 году, отдают в референтуру ЦК с заданием изучить текст самого письма, и подготовить ответ. Руководитель референтуры собирает совещание с участием иранистов, философов и религиоведов из АН СССР и МГУ. Участникам раздают копию письма. Один из них в нарушение подписки едет советоваться с текстом к своему духовнику — лучшему в то время интеллектуалу нашей Церкви, волоколамскому митрополиту Питириму, в только что возвращенный Иосифо-Волоцкий монастырь. И там, в комнатах вчерашней детской колонии с выбитыми стеклами и лопухами плесени на стенах, Питирим пишет свой собственный, секретный ответ аятолле Хомейни. А я, которому десять лет, и который полдня до этого вместе со взрослыми обдирал старые обои в бывшей-будущей монастырской гостинице (это уже не из альтернативной, а из самой что ни на есть взаправдашней истории того года), случайно получаю возможность это письмо прочитать.
Что именно там могло быть написано? Вы знаете, у меня есть версия. Думаю, после Тегерана из неё даже сможет получиться текст. Но только после.
Если вкратце, письмо вот о чём. Коран — это про то, что нет ничего важнее веры. Новый Завет — про то, что нет ничего важнее любви. Но вот дальше — — —
