Алексей Чадаев Наблюдения, замечания и предложения
Продолжая тему официальных критериев эффективности для губернаторов.
Показатели 7-15:
- 7. Уровень бедности.
- 8. Общая продолжительность жизни.
- 9. Естественный прирост населения.
- 10. Количество семей, улучшивших жилищные условия.
- 11. Уровень доступности жилья для жителей субъекта.
- 12. Доля городов (населенных пунктов) с благоприятной городской средой.
- 13. Качество окружающей среды.
- 14. Уровень образованности.
- 15. Доля автомобильных дорог регионального значения и агломераций.
Ну, поехали.
7. Уровень бедности — стандартный индикатор, считающий (в российском случае) количество людей, чей ежемесячный доход меньше т.н. «потребительской корзины» — некоторого абстрактного набора необходимых (с т.з. Росстата) для жизни товаров регулярного потребления. За исследования по методикам определения уровня бедности индийский экономист А.Сен получил даже Нобелевку в 1998 г. Главная его мысль, повторенная и в нобелевской речи: уровень бедности в той или иной стране зависит от понятийного определения, которое вкладывается в каждом конкретном случае в понятие «бедность». Европейцы, например, поступают сильно проще: для них «бедные» — это все те, чей доход ниже 50% от среднего, и в такой логике «бедных» тем меньше, чем «среднее» разрыв между бедными и богатыми.
В нашем случае главный рычаг, влияющий на уровень бедности в российском статистическом понимании — это объём соцпомощи, выделяемой тем или иным группам населения государством по разным основаниям. Например, чем больше пожилых людей оформило инвалидность III группы по общему заболеванию и стало получать деньги, тем меньше в регионе бедных. А оформить таковую в возрасте 50+ может примерно каждый.
Русская модель — низкая безработица, низкие зарплаты, обилие мелких левых и серых допдоходов и обилие доплат в виде разного рода социалки, льгот (в т.ч.натуральных) и т.д. В этом смысле сам принцип определения «бедности» через «корзину» хромает на все ноги, потому что вообще не бьется с реальностью. Показатель полностью манипулятивный.
8. Общая продолжительность жизни.
Вот это — важный показатель, вполне объективный и честный. Чем выше средний возраст отправляющихся в мир иной, тем лучше. Понятно и как с ним работать — в первую очередь снижать детскую смертность, смертность от травм и болезней — в ударных у нас везде по стране ССЗ и онкология. Во вторую — повышать качество жизни пожилых, то есть работы поликлинической сети, системы скорой помощи, стационаров и обеспечения лекарствами. Главные две структуры — Минздрав и ГИБДД (до сих пор каждый год по одной чеченской войне оставляем на дорогах, хотя в последнее время показатели снижаются год от года).
9. Естественный прирост населения.
Это, наоборот, рождаемость — и, в меньшей степени, внутристрановая миграция. Но этот показатель сразу ставит в неравное положение регионы без крупных городов, регионы с населением без большого числа представителей репродуктивного возраста и т.д. Инструменты повышения рождаемости понятны и известны, но возможности их крайне ограничены на фоне больших процессов — в первую очередь все той же трудовой миграции. По большому счету, всерьёз повлиять на этот показатель региональная власть не очень-то может; большинство инструментов — федеральные.
10. Количество семей, улучшивших жилищные условия
Читай — объемы квадратных метров вводимого жилья в год. Этот показатель полностью кривой, и вот почему. На сегодняшний день более 50% всего объема вводимого жилья в стране всего в пяти регионах — нетрудно понять, каких именно. Более-менее коммерчески выгодная стройка вне столиц возможна сегодня только в областных центрах, и то с населением от 300 тысяч; все остальное — на грани рентабельности или на спецусловиях для прикормленных застройщиков, которых как правило 1-2 на регион. Плюс — очень долгий цикл, занимающий годы — ну, типа, от момента, когда новый губернатор вплотную озаботился форсированием строительства жилья, до момента, когда «дополнительные» семьи получили ключи, проходит лет 5-7, то есть за пределами сроков Единственная реальная возможность для региональной власти «подпрыгнуть» по теме — попасть в какую-нибудь федеральную программу, например, по расселению ветхого и аварийного жилья, и ударно ее отработать. Короче, показатель оценивает лоббистские возможности губернатора в Москве.
11. Уровень доступности жилья для жителей субъекта
Этот показатель еще более кривой, чем предыдущий. Поскольку известно: рыночная стоимость жилья — в первую очередь проекция баланса миграции; и в этом смысле если квартиры или дома где-то дешевы, это значит только одно: население оттуда уезжает. В жилищном строительстве штука в том, что себестоимость метра квадратного не может быть сильно низкой, и низкая рыночная цена может означать на практике только одно: рынка первички нет, а на рынке вторички демпинговые цены именно потому, что люди избавляются от жилья на любых условиях; за что тут поощрять региональную власть?
12. Доля городов (населенных пунктов) с благоприятной городской средой.
Этот показатель — настоящее раздолье для любителей разного рода поп-урбанины, поскольку что такое в конкретных индикаторах «благоприятная городская среда», мнений сотни и они все разные. Понятно, что чиновники уже разработали в количестве комплексные индикаторы, учитывающие все от озеленения и детских площадок до пресловутых велодорожек и обеспеченности общественным транспортом, но, как минимум, в Мурманске никогда не будет столь же «благоприятной» городской среды, как в Сочи, по понятным причинам. Реально этот индикатор отражает только одно: количество денег в муниципальных бюджетах, которые тратятся на все это благоустройство. А учитывая механику их формирования в доходной части, понятно опять же, что тут все просто: есть на территории Газпром — среда «благоприятна», нет Газпрома — «неприятна».
13. Качество окружающей среды.
Если предыдущий показатель — домен урбанистов, этот — экологов. Но здесь все же несколько больше объективных индикаторов, и среди них есть даже некоторое количество тех, на которые власть и правда может повлиять. Например, закрыть к чертям старое оборонное производство (см. недавние события в Осетии), ожесточенно отравляющее среду: работы, зарплаты и налогов больше не будет, зато теперь будет чем дышать и качество воды в водоемах тоже улучшится. Единственное, в какой части он действительно имеет смысл — в части пресловутых свалок; но тут во весь рост встаёт проблема мегаполисов: понятно же, например, что конфликты вокруг свалок в Подмосковье, Ярославле и Архангельске — это все про московский мусор.
14. Уровень образованности населения.
Показатель полностью ошибочный: большой процент людей со средним (а не высшим) образованием чаще всего свидетельствует о том, что в регионе еще живы какие-никакие производства и на них даже кто-то работает. В этом смысле каждый новый закрытый завод — это рост доли людей с дипломом о высшем образовании, работать с которым при этом опять же негде.
15. Доля автомобильных дорог регионального значения.
Я знал губернатора, который поставил себе задачу за период своей работы метраж этих самых дорог максимально сократить. Его логика: дороги нужны там, где по ним есть кому ездить. Чем меньшее количество погонных метров дорог, тем больше я смогу тратить на поддержание каждого из этих метров в нормативном состоянии, и тем больше смогу ежегодно делать не «ямочного» ремонта, а нормального. И он по-своему прав. Длина дорожной сети должна коррелировать с количеством населения и структурой его расселения по территории; иначе никаких бюджетов никогда не хватит строить, эксплуатировать и ремонтировать дороги, по которым никто не ездит.
Общий вывод: подавляющее большинство показателей в социальном и инфраструктурном блоке — таковы, что повлиять на них региональная власть или не может, или пытаться их растить означает стрелять себе же в ногу.
Резюме: повышать сегодня надо не объём контроля за развитием территорий, а уровень и качество государственного и управленческого мышления в федеральном центре. Иначе — отопление атмосферы. Деньгами.
А вообще, фигово сейчас быть губернатором.
