Заканчивается неделя полуотпуска, а вместе с ней — и посты про странное. С завтра уже будут только опять про скучное — если не про политику (внутреннюю и внешнюю), так про экономику (цифровую и аналоговую).
Но, однакше, напоследок все-таки про странное опять.
В Новгороде Великом, на западной стене Знаменского собора XVII века, изображён роскошный ад, со всем набором разнообразных способов умучения грешников — и котлы, и сковородки, и за ноги, и в болоте с дерьмом, и вилами, и всячески. Люблю во время приездов туда его разглядывать, иногда часами, как рекламный буклет агентства недвижимости, на предмет выбора потенциального ПМЖ. По диагонали, вдоль всего ада, вьется змей — тот самый, который Еву айфоном осчастливил. Обмотан белой ленточкой, на коей все грехи написаны, и возле каждого — профильный бес, тот или иной грех иллюстрирующий. Пройдя вдоль змеюки почти от головы (увы, самой головы нет — обвалилась часть фрески) до кончика хвоста, обнаружил, что за жизнь свою не повинен лишь в двух из там упомянутых — убийстве и мужеложстве; остальные так или иначе имели место быть. И прямо над входом в храм, чуть правее, два моих самых любимых — «объяденiе» и «пиiянство»; даже сфотографировал их себе специально на айфон, как рекламу ЗОЖ.
В недавний туда поход, однако, подумалось про другое.
В правом углу, верхом на звере, изображён товарищ Сатана, с сидящим у него на коленках маленьким Иудой с мешком сребренников. Выглядит лукавый, однако, весьма внушительно и даже браво. Оно и понятно: сверхкрупный господряд, десятки миллиардов грешников на обслуживание и процедуры, и никакого тебе 44-ФЗ. Всю эту ораву мучить и курощать — огромное, организационно и технически сложное мероприятие, и его структура — единственная на рынке, которая имеет соответствующий опыт и компетенции. Этим дуракам из рая — Петру с архангелами — понятное дело, достался премиум-сегмент, но ведь каждый знает, что денег там на порядки меньше, чем в масс-маркете, а уж клиентов — так и на много порядков. Короче, кому Страшный Суд, а кому — долгожданный экзит своего главного стартапа, на суперпремиальных условиях.
В своё время, на занятиях в детской воскресной школе, я задал преподавателю вопрос: а зачем вообще нужен ад, если Бог всемогущ, милостив и может всех простить? Он мне на это ответил следующее: а представь, с каким бы настроем мученики первых веков христианства шли на арену, чтобы быть растерзанными львами — если бы они знали, что их мучителей Господь простит и они в раю будут рвать яблочки с соседней яблони? Их вера, сказал он, стояла на загробной справедливости, а не на загробном милосердии. И я тогда, не говоря вслух, задал сам себе вопрос: а моя? Ответа не имею до сих пор.
Все это, как ни странно, было присказкой или, точнее, предисловием. С интересом читаю в ленте дискуссии у некоторых френдов про «отнять и поделить» — ну или заставить поделиться. И думаю о том, как сложно с такими вопросами тем, у кого нет ни ада, ни рая, а есть только вот эта земная жизнь. Потому что в этом случае, если признать, что вот есть сверхбогатые, а есть бедные, и это нормально и так и должно быть — тогда жить становится совсем тоскливо. Приходится признать, что все то, чем ты занимаешься в жизни и чем зарабатываешь на хлеб, стоит примерно столько же в пересчете, скажем, на месяц, сколько пара минут напряженных сосательных движений подруги этого самого уважаемого человека. Собственно, марксистский учебник нам так и объясняет: вся эта муть про загробную жизнь для того и была придумана, чтобы держать эксплуатируемые классы в повиновении.
Мой личный лайфхак в этом вопросе основан на понимании того, что деньги — не более чем язык коммуникации, предмет которой остался тем же, каким был и в первобытной пещере задолго до их изобретения: кто и почему стоит на вершине социальной пирамиды, а кто — в омега-массовке. Разница только в том, что в те времена очень многое было завязано на физические (сила и красота) — и психологические (воля и отмороженность) преимущества. Сейчас их влияние несколько снизилось, хотя не вовсе ушло; ну и добавились новые, типа «ум» (более в значении «ловкость», нежели «интеллект») и «связи», потому что штурм пирамиды стал еще более коллективной игрой.
И, под этим углом, скулёж а-ля Винокурова «надо делиться» — примерно из той же оперы, что стенания прыщавых задротов «нам не дают». Не давали, не дают и не дадут, потому что вы лохи — вот дежурный ответ сильных мира сего, во все времена. Ну да, лохи иногда бунтуют, и даже порой, собравшись в толпу, могут убить-съесть-раскулачить зазевавшихся альф, но это, в общем-то, проходит по категории «стихийные бедствия» и порядка вещей в сути своей не меняет. Нынешний элитизм, к слову сказать, один из самых гуманных за всю историю: он исходит из того, что лохов надо кормить, помогать выживать, особенно в сложных случаях (самолёт для ребёнка и т.п.) — но, конечно же, не перекармливать, чтоб не борзели и помнили место.
Даже неизвестно, кем в этом раскладе противнее быть — «альфой», лохом или вождем восставших лохов. Альфой, пожалуй, все же несколько лучше — в смысле «достойнее», но смущает их болезненный гедонизм — все эти яхты-джеты-дворцы и прочие ананасы в шампанском. Скажем, в своей жизни я пил «Три топора» и пил вина за полмиллиона рублей бутылка; и то и то — ну, бухло, да простят меня ценители. Непонятно, за что тут класть жизнь. Зато вот возможность показать средний палец любому на этом глобусе — куда более ценное преимущество, за него, пожалуй, можно и побороться. Поэтому я хорошо понимаю Кастро — и совершенно не понимаю, например, Батисту.
Собственно, это был пост к 60-летию Кубинской Революции, если вы не поняли. С которым я, пользуясь случаем, всех и поздравляю.