Алексей Чадаев Наблюдения, замечания и предложения
Несколько заметок по дискуссии Пескова с Талебом.
1. Разговор проходил по-английски, то есть на языковой территории Талеба. Английский Пескова вполне неплох, но думает он все-таки по-русски, и это чувствовалось, особенно там, где приходилось не реагировать, а конструировать.
2. Основным интеллектуальным предложением Талеба была идея «продуктивной ошибки», и идея о том, что признание права на ошибку есть необходимое условие инновационного развития. То да, но это бы лучше он не Пескову объяснял, который наверняка и так согласный, а нашим Счетной Палате, Генпрокуратуре и прилагающемуся к оным народу-богоносцу, который с недобрым взглядом исподлобья чешет в затылке, пытаясь понять, зачем у бабушек отняли пенсию и отдали ее каким-то мутным ботаникам на всякие сопелки и кряхтелки с заковыристыми английскими названиями (включая и WorldSkills).
3. И это тот редкий случай, когда заедино с прокуратурой и народом оказывается также и российский либерал, хотя и по своим резонам. Он, либерал, исходит из религиозной веры, что пока не будет в наших палестинах учреждено Свободы, Демократии, Частной Собственности, Рыночной Экономики и всякого прочего положняка Как-На-Западе, не будет никогда и никакого Роста, и никаких Инноваций, а будет один только Распил и Коррупция. И незавидная роль Пескова, в такой картине мира, состоит исключительно в том, чтобы придумывать всякие новые непонятные слова, с помощью которых разные ушлые околовластные жулики будут Осваивать Бюджет.
4. Отсюда проистекает основная точка взаимного непонимания между Талебом и Песковым. Талеб говорит, что для того, чтобы вырастить жизнеспособных экономических субъектов, необходимо постоянно подвергать их market pressure; и в особенности образовательная система должна чувствовать это pressure на себе, потому что если это не так, то см. его книжку «Шкура в игре». Песков же в ответ пытается как-то протранслировать уважаемому ливаноамериканцу, что у нас тут, уважаемый, и без рынка этого вашего дохрена всякого pressure, со всех буквально сторон, от начальства до народа и от законов до климата, и нам бы, наоборот, выгрызть где-нибудь островок, где этого самого pressure почему-нибудь нет.
5. Когда Талеб атакует традиционные университеты, говоря, что это наихудшее место, куда можно отправиться юноше, обдумывающему житьё, он исходит все из той же идеи pressure. Ну, типа, не усваивается никогда то знание, про которое ты сам не понимаешь, зачем оно тебе вообще. И отсюда его итоговое предложение: поучился несколько месяцев — пошёл в рынок применять то, чему научился; закрепил навык. Потом пошёл учиться дальше. И так по кругу. Песков же снова вынужден изъясняться экивоками, потому что иначе бы пришлось говорить самую страшную крамолу: развивать творческое мышление способно только заведомо бесполезное знание, и сформированная культура потребления и освоения заведомо бесполезных знаний. Отсекая этот слой, ты создаёшь общество с весьма развитыми навыками выживания в кризисах, но весьма низкой способностью к производству инноваций — то есть такое, которому только остаётся ждать (в масштабах дарвиновской динамики времени), пока какая-нибудь чокнутая рыба не решит выгрести на сушу и попробовать дышать воздухом.
6. Пескову очевидно не хочется быть слепой игрушкой невидимых рук — будь то эволюции, рынка или товарища полковника. Он ищет способа стать оракулом мирового духа, точно понимающим направления развития технологий в мире и с опорой на это понимание раздающим поручения госаппарату и «институтам развития»: куды бечь и во что вкладываться; а также просто институтам — каких людей готовить и под какие задачи. Поэтому Талеба он в первую очередь пытает насчёт работоспособных инструментов навигации в мутном потоке изменений, «предиктивных технологий». Талеб же в ответ предсказуемо делает лицо «лектор общества «Знание» в колхозе «Заветы Ильича»» и изрекает примерно следующее: «Жопа раньше стрясалась. Жопа периодически стрясается и сейчас. Жопа вообще может стрястись в любой момент. Все, что мы можем — всегда быть готовыми к тому, что это может случиться. И когда она случится, попытаться понять — а вдруг это и есть наш шанс?»
7. Самое неприятное для нас следствие — из замечания Талеба по поводу модели успеха престижных ВУЗов Запада. Там смысл в том, что ты берёшь на обучение молодых людей, про которых и так ясно (в силу происхождения), что они будут успешными; остальных отсекаешь ценой, а потом получаешь высокие рейтинги по мере того, как вчерашние мажоры становятся наследниками. Но ведь понятно же, что это результат вполне имеющегося запроса на технологию социальной сегрегации. И если мы будем у себя делать образование бесплатным и доступным, дети богатых поедут его получать за деньги туда, куда плебсу заведомо дорога закрыта. Песков на это как бы говорит: ну и что, а мы тогда научим здесь всяких талантливых разночинцев, и будут у нас CDO и CDTO, и они-то и станут всем из ничего. Но мы-то понимаем, какой мощи конфликт закладывается в такую архитектуру.
Додумаю ещё за выходные.
