Рынок Апокалипсисов

Поскольку некоторые нелюбители пользоваться Гугл-переводчиком ))) настоятельно запросили русскую версию, выкладываю.

Рынок Апокалипсисов

Кажется, что теперь я могу глубоко понять, что такое ”преобразующие инвестиции» (Impact Investment) и как это действительно работает. 

Всем, кто забыл или не был знаком с термином, напомню вкратце. Легенда состоит в том, что сначала гипотетические могущественные филантропы тратят огромные деньги на решение некоторых чувствительных проблем общества, просто бесплатно, даже не надеясь получить какой-либо доход. А уже потом, когда эти инвестиции меняют ситуацию — т. е. делают ”импакт”, появляются другие, коммерческие инвестиции. Они создают новые бизнесы на новых рынках, возникших в процессе решения проблем человечества, и получают свою прибыль. И все постоянно и последовательно счастливы: филантропы гордятся тем, что делают мир лучше, основатели стартапов и коммерческие инвесторы довольны растущими предприятиями на новых развивающихся рынках, а люди наслаждаются как улучшением среды вокруг них, так и новыми возможностями потребления. 

Такая сказка про маленьких единорогов, срань господня. 

Правда в этой истории заключается в том, что общество обычно управляется в основном страхами, а не надеждами. А страхи сами по себе являются огромным и наиболее капиталоемким рынком. Это кажется очевидным и немного тривиальным, но в рамке Impact Investment выглядит довольно любопытно. 

У каждого человека есть личный выбор — какой страх предпочитать. Вы лично больше боитесь глобального потепления, ИГИЛ или ядерной войны? Или зомби-апокалипсиса? Все это — большой, чрезвычайно разнообразный и гибкий рынок: рынок страхов. 

Это также, как легко заметить, очень конкурентный рынок. Если все люди начнут беспокоиться о восстании роботов, кого будет волновать угроза тоталитарных режимов? Если общество сосредоточится на проблемах экологии, то кто предупредит нас о коллапсе фондового рынка? А как же глобальный терроризм или разрыв в доходах и социальное неравенство? 

Мы, Россия, также хорошо позиционируемся на этом рынке — как ужасный путинский режим, который постоянно пытается разрушить демократию и подорвать свободы во всем мире. Продажи были довольно умеренными до серии успешных промо-акций в последние годы. Теперь мы можем не беспокоиться вообще: мы отстаивали постоянно растущий рыночный спрос и стабильную уникальную нишу. 

Вопрос в том, как заработать на этом дополнительные деньги? 

Импакт-инвестиционный подход учит нас, что это два разных и отдельных процесса: один — тот, где вы тратите без какого-либо намерения вернуть вложения, а другой — тот, где вы зарабатываете. Сейчас беда в том, что мы просто тратим, но почти ничего не зарабатываем. Прибыль есть, но она не наша: кто бы ее ни получал, от американских производителей оружия до эстонских и грузинских гражданских активистов, от гигантов индустрии цифровой безопасности до курдских партизан в Сирии, нас нет в списках бенефициаров. Это несправедливо. 

Итак, истинная цель будущих «национальных проектов» (или венчурных стратегий, как хотите) такова: как преобразовать наши последние маркетинговые достижения в соответствующие им продажи? Как сохранить наши позиции на мировом рынке страхов и быть в доле в любых предприятиях, которые направлены на борьбу с ними? 

Я абсолютно уверен, что правильно организованная и оснащенная борьба со страшной путинской Россией должна быть и будет одной из наших прорывных высокотехнологичных отраслей с большими объемами добавленной стоимости. Неважно, будет ли это называться «общая ценность” или» смешанная ценность » — мы должны быть в доле.