Государство как единственный предприниматель

Вчера в довольно узком составе прошло юбилейное заседание, посвящённое 5-летию Предпринимательского клуба им.В.И.Ленина. 

Несколько заметок оттуда. 

1. Социология — это про подбор формулировки. Точность формул вопроса прямо влияет на результат, который может различаться вдвое-втрое в зависимости от того, как спросить. 

2. Возможность превращения перспективной технологии в бизнес (когда речь о потребительском рынке) возникает математически как слияние двух трендов. С одной стороны, растёт количество людей, хотящих обладать и готовых платить; с другой — себестоимость тиражирования падает в массовых сериях. Когда графики пересекаются — возникает пространство для извлечения прибыли. 

3. Желание потребителя алгоритмически описывается «линейкой Рэкхэма»: со шкалой в диапазоне от «что-то слышал» до «хочу прямо сейчас и готов платить». Маркетинг — это целенаправленные усилия по сокращению этого расстояния. Метафора — это когда ты идёшь по летнему парку с ребёнком и он, видя ларёк с мороженым, требует его ему купить. В этот момент у тебя мало шансов сохранить свои деньги — «выстрел в голову с убойной дистанции». Сегодняшний маркетинг — это о том, как разместить виртуальный ларёк с мороженым в зоне прямой видимости твоего «внутреннего ребёнка». 

4. Новая перспективная технология, особенно в сыром виде — чаще всего не то, что можно в готовом виде превращать в «ларёк с мороженым». Венчур в США — это не только «индустрия», но и субкультура — тех, кто и производит, и потребляет «инновации», являясь «тестовой средой», искателями и «инноваторами потребления». Там, где массовый потребитель не только небогат, но и, что важнее, консервативен в потребительских предпочтениях, у ориентированного на рынок коммерческого венчура перспектив немного. Именно поэтому вожделенным призом для российских стартапов является прорыв на западный рынок и попадание в тамошнюю машинку масштабирования. 

5. В случае сегодняшней России есть два пути изменения этой ситуации — «подражательный» и «этатистский». Подражательный состоит в том, чтобы честно пытаться воспроизвести у нас социальный слой, потребляющий инновации — очевидно, в единственно возможной у нас форме квазибюджетных паразитов, гордо именующих себя «средним классом»: именно на этой модели строилась медведевская «модернизация» десять лет назад. Этатистский состоит в том, чтобы, не заморачиваясь прокладками, напрямую сделать закупщиком и первым тестером перспективных, но сырых технологий государство. То есть поместить все стадии «венчурного конвейера» непосредственно внутрь расходной части госбюджета: от условного «посева» до условного же IPO. Этот второй, похоже, реализуется сейчас. Любые другие варианты, увы, антинаучная фантастика. 

6. То, что государство уже купило, пользуется и что зарекомендовало себя — вторым тактом вполне может выходить и на консьюмерский рынок, включая и внешний. В конце концов, даже с тем, что осталось от нашей легендарной космической индустрии, примерно это и произошло: мы в какой-то момент вышли на мировой рынок коммерческих запусков (на котором довольно долго доминировали, пока не появился Маск). Но такой выход будет с совсем других стартовых позиций, чем у сырой технологии от безымянного стартапа. 

7. Возможен ли частный венчур в России? Да, в принципе возможен, но при единственном условии: на определенной стадии у проектов будет развилка — либо погибнуть, либо быть слитыми-поглощенными большими мировыми ТНК. Сохранить автономию и контроль и при этом получить «платформенный» доступ к глобальным рынкам на определенных масштабах продаж станет невозможно — в крайнем случае объявят агентами ФСБ и выпилят по беспределу (как было с Касперским). В этом смысле частный венчур в России надо понимать как хэдхантинг для мировых корпораций, то есть агентский по существу бизнес типа спортивного или актерского, и не питать на этот счёт никаких иллюзий. 

Жесткий вывод: в сегодняшнем раскладе государство в России неизбежно не только «единственный европеец», но и «единственный предприниматель». И внешние факторы определили эту ситуацию в большей степени, чем внутренние (в этом смысле любая «смена режима» не поменяет эту ситуацию вообще никак). Изменение правил игры в мировой экономике — может, но эти вопросы решаются отнюдь не в Кремле.