Новое

Разговор с Сурковым о путинизме

Разные друзья и примкнувшие к ним френды настойчиво просят меня высказаться по поводу темы, которую заявили Сурков с присущим ему имманентно Чеснаковым – «путинизм». Не хотел, но тут даже и Ваня Давыдов написал колонку, в которой помянул мою книжку тринадцатилетней давности по вопросу. Так что вкратце пунктами. 

1. В ХХ веке не каждый из вождей удостаивался «изма». Были ленинизм, сталинизм и троцкизм, но не было ни хрущевизма, ни брежневизма, ни горбачевизма. Ни романовизма, опять-таки – только обезличенный «царизм». А вот ельцинизм, что характерно, был. При том, что, скажем, и Брежнев, и Горбачев были видными авторами разнообразной литературы, а Борис Николаевич как-то не особо. 

2. Призыв Суркова «изучать путинизм» любопытно совпал по времени с появлением нового рефрена в политическом языке Путина – он все чаще атакует «либерализм», понимаемый как некая доктрина, навязываемая человечеству злыми англосаксонскими редисками; но по Путину получается, что единственное, что остальное человечество может ему противопоставить, это разного рода «свои традиции» — даже, например, напрашивающимся вроде бы словом «консерватизм» он это называть избегает. 

3. «-Изм», как я полагаю, это синтез ряда высказанных прямо доктринальных установок и политической практики. Именно поэтому не было «-измов» у советских вождей после Сталина – никто из них прямо высказывать доктрины не рисковал, даже Михаил Сергеевич (ограничившийся в этой области довольно-таки невнятным «новым мы́шлением»). Ельцин же, в свою очередь, был весьма идеологичен в своей политической практике – набор ценностей был заявлен им прямо и продвигался всеми доступными тогда пропагандистскими инструментами, в том числе и в ущерб любым «рейтингам». 

4. Возможно ли под этим углом описать какой-либо «путинизм»? Я думаю, даже не один, а несколько. Каждый новый путинский срок, включая и медведевский, это какой-нибудь новый путинизм, сильно отличающийся от своей предыдущей версии. Причем это во многом связано с архитектурой «коллективного Путина» соответствующего периода. Путинизм 1999-2003 можно условно считать «волошинским», 2003-2007 – «сурковским», 2008-2011 – «медведевским», 2012-2016 «володинским», а нынешний — «кириенковским». И это касается не только внутренней политики, но в том числе и внешнего позиционирования. 

5. Из всех этих путинизмов определенный уровень доктринальности был у двух, связанных лично с Сурковым – собственно «сурковского» и следующего за ним «медведевского», когда тот же Сурков был – причем уже без монополии, на паях с Тимаковой-Дворковичем-ИНСОРом – идеологом опять-таки уже не «путинизма», а «тандемократии». Интересно, что сейчас в ходу почти ничего не осталось от первого из них (времен «суверенной демократии», «энергетической сверхдержавы» и «плана Путина»), зато немало от второго – весь нынешний «прорыв», «нацпроекты» и прочая «цифровая экономика» это прямые наследники «модернизаций» и «инноваций» и тех же «нацпроектов» медведевских времен. Но это во внутренней сфере. Во внешней как раз чуть ли не главным идеологическим текстом и сегодня остается путинская Мюнхенская речь образца 2007 года.

6. Лично для меня эпоха «тандемократии» хотя и была временем разных личных карьерных успехов, но тем не менее именно в смысловом отношении остаётся наиболее гнилой и капитулянтской. Это была эпоха ползучей реакции всё того же «ельцинизма», когда нам в новой упаковке продавали всё тот же пораженческий пакет образца 1996 года – демобилизация, денационализация, деиндустриализация, десуверенизация. Именно тогда в порядке демобилизации помножили на ноль «молодежную политику» — сейчас мы видим по социологии долгосрочные последствия этой «оптимизации». Именно тогда подняли на флаг так называемые «инновации», в политической практике выразившиеся в строительстве технологичных кадровых воронок для транснациональных хэдхантеров (оно же «отечественный госвенчур»). Именно тогда заявили приоритет «привлечения инвестиций» — читай зачистки целых отраслей и рынков под требования глобальных игроков. Именно тогда среднее образование отформатировали под прокрустово ложе ЕГЭ, а высшее – под прокрустово ложе «болонской системы». Именно тогда в культуре воцарилась «совесть нации» в виде коллективного Кирилла Серебренникова. Это всё не было симуляцией – это было полноценной капитуляцией, апофеозом которой стала внешнеполитическая катастрофа в виде сдачи Ливии: то, что потом пришлось ремонтировать спустя несколько лет на Украине и в Сирии, платя дорогую и кровавую цену.

И, я считаю, Сурков тоже несет за это все свою долю ответственности. Он может, конечно, сказать, что был на службе и его нагнули, что он и сам не хотел и был против, и т.д. и т.п. В пользу бедных разговоры. 

Я последний раз общался с ним в Кремле в апреле 2011-го. И если уж говорить с ним о «путинизме», то этот разговор надо начать именно с того периода — 2008-2011. С вопроса в том числе и лично к нему — о том, почему именно тогда так много всего сдали; а под занавес чуть было не сдали и саму власть, и кому!!! — «людям с хорошими лицами», блогерам-кантианцам и прочим персонажам Шемякина с Болотной площади. Которые под эту лавочку ровно тогда же, в моменте, были объявлены «лучшей частью нашего общества».

Вот это был бы честный разговор с Сурковым о путинизме. А пока на эти вопросы ответов нет — «не о чем с ним разговаривать».

[fbcomments]

About Алексей Чадаев

Директор Института развития парламентаризма