Новое

Диктатор как Главный Редактор

В сегодняшнем профанном языке «диктатура» — это такое ругательство: типа, несвободная страна, которой правит диктатор и делает что ему вздумается. Но вообще-то изначально «диктатура» — это строгий правовой термин, причём именно из республиканской системы. В республиканском Риме диктатура объявлялась и, соответственно, диктатор назначался при чрезвычайных обстоятельствах — например, при угрозе вторжения врага или гражданской войны. И этот режим мыслился как принципиально временный — на период действия чрезвычайной ситуации; собственно, даже в нынешнем нашем праве режим ЧС носит следы того подхода.

Ленин был юрист, и юрист достаточно образованный. В этом смысле, когда он разрабатывал концепцию классовой диктатуры пролетариата, это происходило в тесной связи с учением и о классовой борьбе, и об её предельной форме — гражданской войне (см.циммервальдовский тезис «превратить империалистическую войну в гражданскую). Диктатура пролетариата — это правовой инструмент, необходимый для победы данного класса в гражданской войне и установления его доминирования. Всё остальное инструментально подчинено этой конструкции. Класс сам по себе не субъектен, поэтому субъектом-выразителем его классовой воли выступает партия, причём организованная именно по-большевистски, в свете подхода, который Ленин отстаивал на II съезде РСДРП: кадровая, со строгим членством, привязкой к ячейкам и партийной дисциплиной.

В «Государстве и революции» он определяет партии место как своего рода надгосударственной настройки, предназначенной для того, чтобы государство, являющееся исторически институтом эксплуатации угнетённых классов со стороны классов имущих, было способно выполнять ровно противоположную задачу: не допускать восстановления капиталистических отношений и эксплуатации. Соответственно, понятно, что такая система является по определению однопартийной, поскольку это не «правящая партия» в том смысле, в котором это понимается в «буржуазных демократиях», а партия-власть, партия-диктатор. Государство же, находящееся по отношению к ней в подчинённой роли, является департизированным, и основано на системе Советов, опять же в тогдашнем понимании, то есть системе представительства по территориальному и профессиональному принципу. Партия определяет стратегию, государство как исполнитель её реализует, Советы как специфическая разновидность представительной системы даёт обратную связь «с земли».

В свою очередь, партия тоже не вполне свободна в выборе стратегии — рамки этого выбора задаёт идеология. Ленин, кроме того, что юрист, ещё и журналист и медиапродюсер, и архитектуру управления на этом уровне он заложил по принципу редакции. Не случайно на первых съездах в начале века так много копий было сломано по поводу фактического «двоевластия» в партии — Центральный Комитет (ЦК) и Центральный Орган (газета): что важнее? Напоминаю, партия как таковая изначально собралась как сообщество авторов, издателей, распространителей и читателей нелегальной газеты, и даже раскол в ней начался с вопроса о составе её редколлегии, «седьмого лишнего».

Когда эта модель парой десятилетий спустя оказалась спроецирована на страну, вышло, конечно, нечто весьма весёленькое. Правда — это то, что написано на страницах «Правды»; всё остальное, по умолчанию — пропаганда классовых врагов. Террор — это разновидность редакционной цензурной политики: резать людей примерно в той логике, в которой режут материалы, не соответствующие мнению редколлегии или даже просто не попадающие на полосу из-за недостатка места. Диктатура — это не только «диктат» в политическом смысле, но ещё и _диктовка_ единственно верной точки зрения в Центральном Органе. Интеллектуальный спор о формулировках для программных статей в ЦО — достаточный повод для того, чтобы расстрелять того, кто в ходе такого спора допустил «уклон» от «генеральной линии». А «вождь» партии — он же, по совместительству, ещё и Главный Редактор.

Но вся эта жесть, тем не менее, позволяла выстроить цепочку от теоретических положений «учения» — которое, как известно, всесильно именно потому, что верно — к практическим инструкциям для миллионов исполнителей воли, формулируемой в недрах центрального органа «диктатуры». То есть воплотить на практике тезис Маркса о том, что «идея, овладевшая массами, становится материальной силой».

Но, парадоксальным образом, именно при Сталине, хоть он всех и победил, эта по-своему стройная и логичная архитектура развалилась и пошла прахом. И как ни пытались немногие уцелевшие адепты собрать её заново уже после его смерти, так ни у кого из них ничего и не вышло — пока саму даже теоретическую возможность «возврата к ленинским принципам» не похоронила ликвидация 6-й статьи.

Хотя, между прочим, наиболее продуманные юристы-конституционалисты говорят, что первым шагом к демонтажу ленинской модели было, наоборот, её _внесение_ в Конституцию СССР в 1977-м: напоминаю, ни в ленинской, ни в сталинской её не было. Тем самым партия помещалась «внутрь» государства, а не «над» ним, как было у Ленина — и дальше избавление от очевидной несообразности в виде «руководящей и направляющей роли», а также однопартийности как таковой, было лишь вопросом времени.

[fbcomments]

About Алексей Чадаев

Директор Института развития парламентаризма