Россию пытаются отбросить в девяностые годы
Захват заложников в Москве – это не просто второй Будённовск или российский вариант 11 сентября. В контексте реалий российской политики это ещё и масштабная медиаполитическая акция, претендующая на то, чтобы стать главным событием истории постъельцинской России. Её основной смысл – в том, чтобы показать всей России и всему миру, что с 1999 года, то есть со времени взрыва домов в Москве, ничего по большому счёту не изменилось. Три года путинского правления перечёркиваются одним решительным ударом. В этом смысле «Норд-Ост» — это попытка политического убийства Владимира Путина.
Надо сказать, удар был направлен в очень уязвимое место. Адекватное реагирование в драматических, кризисных ситуациях никогда не было сильной стороной российского президента. Даже хрестоматийное «мочить в сортире» появилось через добрый месяц после Ботлиха и Цуманды, что уж говорить про «она утонула» в ситуации с «Курском». Сейчас тоже вся страна несколько часов ждала реакции Путина на события в Москве и дождалась отмены его визита в Португалию.
Попытка деконструкции путинского мифа проведена по всем правилам эпохи медиакратии – сверхгромкий теракт нарочито «допотопного» формата: с заложниками, «моджахедами», Удуговым, требованиями к власти, практически буквально повторяющими Будённовск. И, конечно, телевидением с масштабной многоканальной истерикой. Увы, медиа-оружием террористы научились пользоваться не хуже власти или хозяев медиа-«олигархов». Собственно, эта история заставляет повнимательнее и по-новому присмотреться к событиям недавних недель: взрыву «Таврии» возле «Макдональдса», убийству магаданского губернатора, совершённому в центре Москвы с той же нарочитой, вычитанной из детективов допотопностью. Складывается впечатление, что нас осознанно и целенаправленно хотят вернуть в девяностые годы. И вновь и вновь, до бесконечности, отвечать на набивший оскомину вопрос «Who is mister Putin?»
В новом контексте этот старый вопрос — плебисцит по доверию нынешнему главе России. Это вопрос о том, правильным ли был ввод войск в Чечню три года назад и тезис Чубайса о том, что «в Чечне сегодня возрождается российская армия». Правильным ли был разгром медиаимперий Гусинского и Березовского, создание федеральных округов, удаление губернаторов из Совфеда, борьба за создание «вертикали власти». Налоговая, судебная и административная реформы. Расстановка Ивановых, Грызловых и вообще «питерских» в силовые и прочие структуры. Поворот в сторону дружбы с Западом после 11 сентября. Инициированный Россией конфликт с «бывшими нашими» из СНГ – Шеварднадзе и Лукашенко. Всё то, что мы понимали под новым временем – эпохой Путина.
Да, в значительной степени ответ на этот вопрос зависит от итога истории с «Норд-Остом». Или, конкретнее, от качества и профессионализма работы временного штаба по борьбе с терактом. Однако не только: сам по себе захват, чем бы он ни кончился – это уже вызов общенационального масштаба. Ответ на который может дать только нация.
Политологи и эксперты в последние полгода очень любили придумывать различные угрозы для сверхпопулярного президента на следующих выборах. В постмодернистском медиацентричном мире это крайне опасная игра – вызывание духов. Последствия такой же игры — Голливуд, ставший реальностью 11 сентября 2001 года. За прошедший год Америка принялась махать дубинкой во все стороны и, кивая на чрезвычайное, из ряда вон 11 сентября, фактически легализовала чрезвычайщину. Государственности от этого не прибавилось, скорее, наоборот. Жесткость несовместима с истерикой, порядок не бывает «из ряда вон». Теперь испытание выпало нам, и в этом смысле «Норд-Ост» — действительно, российское 11 сентября.