Алексей Чадаев Наблюдения, замечания и предложения
Война лилипутов с гулливерами
Один из лейтмотивов новейшей российской истории – униженные стенания патриотов Родины о том, что если СССР ненавидели и боялись, но уважали, то Россию пинают и презирают все кому не лень, даже самые «второстепенные» страны. Оснований тому действительно было немало – Карла дель Понте, дело фирмы «Нога», история с переигровкой матча Тироль — Локомотив, паспорта неграждан в Прибалтике, улица Дудаева в Риге, чеченские съезды в Дании и Голландии, наконец, калининградский позор. Мировые лидеры по-прежнему напоказ обнимаются с российским президентом, фамилия которого теперь уже Путин, однако «маленькие» норвегии всё больше звереют, и обывательская логика подсказывает, что «не сами же они до такого додумались!» Однако оснований предполагать, что сами, становится всё больше – и, главное, они появляются не только у нас, но и у самих мировых лидеров.
Показательна история с Калининградом, где в поддержку России высказались Ширак, Шрёдер и Берлускони, но вся их риторика нисколько не убедила Еврокомиссию. Визы неизбежны, потому что иначе Калининградская область станет рассадником наркомании, СПИДа и нелегальной миграции во всей Европе – чего ещё от русских можно ждать? Это – позиция Европы, но не Европы Парижа, Берлина и Рима, а Страсбурга, Копенгагена и Брюсселя. В порядке подражания Павловскому эту Европу можно назвать «Европа-2», в отличие от «Европы-1» — той, к которой нас приучил учебник истории. Отличия между этими двумя Европами не исчерпываются арифметикой «большой-маленький» — разница между ними состоит в том, что они взяли на вооружение принципиально разные модели глобализации.
Интерес крупных стран в проекте европейской интеграции был очевиден – выход Европы на рынок мировых центров силы был необходим с точки зрения логики развития экономики. При этом та же Германия, ставшая при Гельмуте Коле главным мотором европейской интеграции, рассматривала европроект не столько как трамплин для выхода на мировые рынки, сколько как способ экспансии на рынках европейских, т.е. с точки зрения возможности создания конкурентных преимуществ для немецкого бизнеса в малых западноевропейских странах и странах Восточной Европы. Политически же привязка «маленьких» к «большим» означала и рост влияния «больших» в мировой политике, и дополнительные гарантии границ и безопасности. И такая система была выгодна до того момента, пока не началось дальнейшее расширение ЕС и не набрали силу европейские надгосударственные структуры.
Такое случается не в первый раз. Многие исследователи считают, что главную роль в распаде колониальной системы сыграло вовсе не распространение идей коммунизма и «рост национально-освободительной борьбы», а создание Лиги Наций и, затем, ООН. Наличие надгосударственных горизонтальных механизмов международного регулирования нанесло удар по существованию больших империй – элиты вчерашних колоний, чей колониальный статус делал их принадлежащими к одной из мировых политических и экономических систем, рванулись обретать вожделенный суверенитет. Издержки на собственную государственность в сравнении с открывшимися возможностями теперь уже казались несущественными. Очень похожий процесс происходит сегодня и в объединённой Европе: вместо ожидавшейся колонизации «маленьких» «большими» — рост влияния «маленьких», гарантированный надгосударственной бюрократией ЕС.
Какая-нибудь Чехия принимает в своей столице саммит НАТО, а соседняя, сопоставимая с ней по территории и населению (не говоря уже об экономических возможностях) Бавария себе такого позволить не может: даже если в Мюнхене что-нибудь и состоится, в роли принимающей стороны всё равно будет Берлин. Поэтому никакого преференциального смысла для Баварии оставаться в составе Германии нет: гораздо выгоднее, имея суверенитет, интегрироваться с той же Германией в рамках ЕС. Другое дело, что Бавария, являясь бастионом ХДС-ХСС, играет ключевую роль в германской внутренней политике и потому не является маргинальной провинцией, как Баскония в Испании, Ольстер в Британии или Корсика во Франции. Время больших и маленьких народов кончилось – отныне каждый, даже самый маленький народ в принципе имеет моральное право заявить о претензиях на суверенитет и рассчитывать на какую-то общественную поддержку этих претензий, даже в случае, если они сопровождаются террором.
Понятно, что на самом деле речь идёт о конкуренции между двумя принципиально разными моделями глобального мира. Модель «больших» — это тот самый «многополярный» мир, т.е. когда крупная держава собирает вокруг себя коалицию «маленьких» и конкурирует с другими такими же на площадках надгосударственных институтов. Модель «маленьких» — принципиально другая: надгосударственные институты (ООН, ЕС, НАТО и т.д.), построенные на принципе равенства суверенитетов, не просто «площадки», а регулирующие системы, решениям которых должны подчиняться все, независимо от размера и влияния. Олицетворение этой модели – Гаагский трибунал.
Именно поэтому Дании, Голландии и Латвии отказаться от поддержки свободолюбивых ичкерийских работорговцев куда труднее, чем, например, США. Если для американцев Масхадов когда-то рассматривался как средство для борьбы с остатками российского влияния в мире, то для Карлы дель Понте и А. фог Расмуссена, т.е. для «Европы-2» он – средство для борьбы с «империями» вообще, т.е. в том числе и с США. Давая отлуп по Чечне Путину, европейцы тем самым косвенно бьют по Бушу и его антитеррористической кампании. Говоря о России: «вы посмотрите на этих варваров – они сами хуже террористов» – они на самом деле подразумевают слишком очевидный для многих и у нас миф. О том, что вся американская кампания по борьбе с терроризмом есть лишь средство для увеличения их имперского влияния в мире, коему надо изо всех сил противиться. А Бен Ладен, вне всякого сомнения, если не агент, то марионетка ЦРУ.
Такая конструкция объясняет, почему естественными союзниками России, да и США в Европе являются Лондон, Париж, Рим и Мадрид — Блэр, Ширак, Берлускони, а также Аснар и национальные правительства больших европейских держав. А противниками – Страсбург, Брюссель, Гаага, Женева и Копенгаген: многоликая «единая Европа», диктатура лилипутов, для которой Россия – онтологический враг, угрожающий их власти и влиянию.
Миф о том, что нынешние европейские элиты, в значительной степени левые и «шестидесятнические», став у руля, изменили идеалам своей юности – и есть миф. Борьба с империализмом как высшей стадией капитализма по-прежнему является одной из главных целей людей, когда-то носивших майки с фотографией команданте Че. Более того, эта борьба, когда-то шедшая просто за то, чтобы «всем было хорошо и никому не было плохо», получила новую идеологию, конкретное политическое содержание и механизмы, достаточно мощные для того, чтобы вести её на равных. Поэтому нынешняя «Европа-2» — это не просто альтернативный европейский проект. Это новый интернационал, после четвёртого, троцкистского, пятый по порядковому номеру. Интернационал, пришедший к власти и готовый на все, чтобы ее не потерять. Кто был ничем, уже стал всем, и никакое досадное недоразумение вроде 11 сентября не заставит их умерить свои амбиции.
