Александр Бушков как творец путинского мифа
Так уж вышло, что недавний выход из тюрьмы писателя Лимонова совпал по времени с презентацией новой книги писателя Бушкова. И на этой самой презентации писателя спросили, что он думает по поводу эдичкиной трагедии. Писатель Бушков, представлявший общественности свою тридцать вторую по счёту книгу «Самый далёкий берег», сказал, что, по его мнению, «Лимонов должен сидеть долго, пока мхом не обрастёт». Он, Бушков, очень не любит Лимонова, потому что Лимонов – патологический революционер и левак, вызывающий у людей с созидательными идеалами (к коим Бушков себя относит) только скепсис и подозрение. «Я – из купцов» — сказал Бушков.
Слышать это было в высшей степени странно – если, конечно, хоть сколько-нибудь представлять себе творчество писателя Бушкова, в изобилии продаваемое в ярких обложках на уличных развалах. Герой Бушкова – как правило, военный или мент – это почти всегда человек, изувеченный «перестройкой» и искренне её ненавидящий, «последний солдат советской империи», оказавшийся в чуждом ему окружении, но вопреки всем перипетиям продолжающий держаться за ту систему ценностей, которую сохранил с советских времён. И побеждающий благодаря ей, назло всему добивающийся успеха, в отличие от перестроечных (или инопланетных, что у Бушкова примерно одно и то же) «рвачей и выжиг».
Впрочем, эти самые герои – и адмирал Мазур из серии боевиков про «пиранью», и майор ВДВ Сварог из фэнтэзийного сериала про «нашего человека в чужом мире», и капитан милиции Даша Шевчук («Бешеная») – хотя и советские люди, но при всём при этом твёрдые стихийные антикоммунисты, как, собственно, нормальным советским людям и положено. Они не любят большевиков, уважают Сталина – в том числе и за то, что тот этих самых большевиков перестрелял и «навёл порядок», благоговеют перед утраченной мощью сверхдержавы, ценят погоны и ордена, игнорируют деньги и презирают умников всех мастей, хотя и сами порой любят щегольнуть стихами Пастернака или категорическим императивом. Именно этот, детально выписанный и выставленный напоказ психологический портрет и является причиной ажиотажного спроса на бушковские книги, тем самым товаром, который со свистом покупается многомиллионной аудиторией. Люди ловятся на родное и близкое, обеспечивая книгам коммерческий успех.
Герои второго плана у Бушкова – точно так же узнаваемы по этой дилемме: бизнесмены, бандиты, генералы, зачуханные интеллигенты, сумасшедшие садисты, проститутки, журналисты – все они, вне зависимости от их сегодняшнего социального статуса, живут главным образом воспоминаниями о том, кем они были при «настоящей власти». «Это разве зона?» – восклицает бывалый уголовник, попав на какой-нибудь частный прииск в глухой сибирской тайге. «Вот я бывал на настоящей зоне…» «Тогда» они все жили, «сейчас» – выживают, даже если это выживание происходит в немыслимых ранее дорогих апартаментах и шикарных иномарках. А значит, все они – принципиально внесистемны, а потому спокойно позволяют себе всё, что угодно: воровство, убийство, бессмысленную жестокость. И оправдывают это для себя тем, что «жизнь такая стала», т.е. «перестройкой», Чубайсом и Гайдаром, коих с искренним удовольствием все жаждут повесить на ближайшем суку.
Такие люди многое могут простить власти: кровь, голод, ложь, насилие и нищету, но только не «перестройку». «Перестройке» же все они не могут простить только одного – потери ориентиров: знакомой, привычной с детства реальности, предсказуемости и понятности жизни – даже если эта предсказуемость была вполне безрадостной. Потому что человек так и не находит себя, не понимает, куда он, собственно, попал, что это за мир и где здесь, в конечном счёте, начальство.
Именно поэтому, видимо, писатель Бушков по очереди пишет то авантюрные боевики про сегодняшнюю действительность, то неотмирное «фэнтэзи» про «нашего человека в чужом мире». Этот самый «наш человек» — главная его метафора: простого российского майора слепой рок выдёргивает из его вэче и помещает в мир с иной географией, иной техникой и иным социальным устройством, с какими-то средневековыми титулами и званиями на фоне межзвёздных перелётов. И там, в этом мире, майор Сварог пытается как-то обустроиться, в процессе собирая себе короны всех имеющихся государств, но так и оставаясь при этом советским офицером, жадно ждущим момента, чтобы сказать кому-нибудь: «Служу Советскому Союзу!» — да только некому.
Бушковский король, лорд, граф, барон и майор ВДВ Сварог – это своего рода аналог народного образа Путина. История советского разведчика, как кур в ощип, попавшего в перестройку и по-всякому вертевшегося в ней все эти годы, а в итоге, благодаря стечению обстоятельств, «довертевшегося» аж до высшего поста в государстве – многократно тиражируется у Бушкова. Как и всё последующее, когда король, лорд и граф, повелитель всего и вся, задумчиво вертит в руках скипетр с державой, думая только о том, когда же кончится комедия и он снова станет ценным сотрудником конторы, и седой генерал будет давать ему приказы и награждать орденами. В Путине обыватель узнает своего давнего знакомого и любимого героя — и он в общем-то рад такому узнаванию.
Под этим углом зрения реплика одного писателя по отношению к другому становится понятной. Оба они – борцы с «демократией», но понимают эту борьбу по-разному, даже в каком-то смысле противоположно. Люди, читающие Бушкова – ни в коем случае не пассионарии и не революционеры, они никогда не пойдут вслед за писателем Лимоновым присоединять Казахстан к России при помощи трёх автоматов Калашникова. Они – лояльные, растерянные обыватели, которые могут сколько угодно ненавидеть власть, но при этом всегда признают за ней монополию на право действия. И искренне недоумевают, когда этой своей монополией власть не пользуется.