Алексей Чадаев Наблюдения, замечания и предложения
Вечер. Что еще сделать перед сном? Правильно: выйти на улицу, добежать до круглосуточного магазина — купить пиво, хлеб и нарезку, потом зайти в круглосуточную аптеку за зубной пастой и другими средствами личной гигиены… и вернуться домой к телевизору. К ночным новостям, сразу после футбола.
В новостях среди прочего — про Францию, где не летают самолеты, не ездят поезда и не работают службы по уборке мусора. Абсолютное торжество рабочего класса. Пенсионная реформа раффареновского правительства — сколь неприятная, столь и понятная без дополнительных разъяснений: нация стареет, процентное соотношение работающих к пенсионерам изменяется не в пользу первых, и приходится поднимать планку пенсионного возраста, чтобы сохранить размер пенсий… Однако эти высшие государственные соображения французам до лампочки. Они отвечают власти: «Это ваши проблемы», — и под чутким руководством «школы коммунизма» превращают жизнь своей страны в одну сплошную нервотрепку. Так что когда у любого французского журналиста спрашиваешь: «А как у вас?» — в ответ слышишь только вздохи и ругательства (проверял этой зимой раза три).
С нашей бытовой точки зрения, однозначно: с жиру бесятся. Ну как придет в голову такой идиотизм — при их-то зарплатах, да при семичасовом рабочем дне, при немыслимых по нашим масштабам размерах всяческой «социалки» еще и права качать по каждому поводу? То есть понятно, конечно, что все эти блага есть во многом завоевания той самой профсоюзной машины, в течение многих десятилетий шантажировавшей власть и работодателей «красной угрозой». И работает эта машина уже механически, сама по себе, по законам бюрократических систем. Так же бессмысленно и беспощадно пережевывает остатки трудовой этики (почему-то обозванной «протестантской»), какие еще сохранились в старушке Европе, хотя нет уже ни Коминтерна, ни «холодной войны», ни журнала «Potlatch».
Нет, все-таки повезло нам, что мы живем в богоспасаемой стране. Где никакой «красной угрозы» сроду не было и не будет. Наш доморощенно-феодальный социализм в лучшем случае ее неудачная имитация; тут, наверное, и ихние еврокоммунисты, и наши «настоящие левые» со мной согласятся. Потому что истинная «красная угроза» — это когда сидишь без света (бастуют энергетики), воды (бастуют коммунальщики) и не имеешь возможности куда-либо уехать (бастуют транспортники); ловишь транзистором, который на батарейках, последние новости — договорились профсоюзные лидеры с правительством об индексации зарплат на 5% или нет. И молишься, чтобы договорились в конце концов.
Западноевропейские города (если не считать кабаков, где работают студенты и эмигранты) после шести вечера вымирают: найти тот же самый круглосуточный магазин или аптеку — целая проблема; кто был, тот знает. Фиксированный рабочий день, борьба с эксплуатацией, профсоюзы… А потом, когда на арену выплывает зверь по имени «глобализация» и компании переносят производства в дикие страны на другом конце географии — с недоразвитой инфраструктурой, коррумпированными властями и слабоквалифицированным персоналом, — счастливые европейцы пополняют армию безработных (благо, пособия позволяют жить вполне сносно) и идут бить стекла у Макдоналдса в порядке антиглобалистской солидарности. Все это — долгосрочные последствия многолетней европейской халявы, самого болезненного из рудиментов противостояния двух систем. Халявы, которую очень трудно было вырастить и от которой, как стало ясно теперь, еще труднее избавиться.
…Когда компания захватывает слишком большую долю рынка, к ней применяют антимонопольное законодательство: принудительно делят, зачастую с весьма негативными последствиями для индустрии в целом. Профсоюз же (картель, контролирующий абсолютную монополию на рынке труда в национальном масштабе) почему-то оказывается вне поля зрения. Просто потому, что мы пока еще не привыкли осознавать рынок труда именно как рынок, где есть продавец (человек, продающий свой труд) и покупатель (работодатель). В условиях нормального спроса на кадры человеку не нужны никакие профсоюзы — он сам договорится с работодателем о деньгах, которые его устраивают, и о тех условиях работы, которые он считает приемлемыми. И если он, к примеру, хочет работать двенадцать часов в сутки, но получать за это в два раза больше денег, чем другие за восемь, нет ни одной причины его в этом ограничивать.
Устойчивый спрос на кадры можно организовать одним-единственным способом: создав условия для экономического роста. Дело сложное и ненадежное. Куда проще торговаться с работодателями, шантажируя их давно сгнившей в труху дубиной народного гнева. Собственно, именно к этому все и идет.
Впрочем, как бы там ни было, свое место в истории профсоюзы заработали. Они — порождение системы под названием «наемный труд», некогда бывшей безусловным шагом вперед к прогрессу, а теперь уже откровенно архаичной. Взгляд на вещи — вопрос времени: и рабство, и крепостное право когда-то были явлениями естественными и вопросов не вызывали. Собственно говоря, и то и другое не более чем формы трудовых отношений, где собственность на людей — расширенное условие «трудового контракта», являющееся, в свою очередь, источником легитимности работодателя как имеющего право приказывать и управлять. По большому счету, отношения наемного труда, когда человек записывается в штат организации и становится в некотором смысле ее собственностью, — это тоже что-то типа крепостных отношений.
Сейчас, когда уже достаточно развит рынок услуг и частной практики, уже очевидна модель, которая придет на смену нынешнему найму. Грубо говоря, каждый человек, ищущий работу, будет выступать не в качестве рабочей единицы, а в качестве индивидуального частного предпринимателя, продающего свои услуги компаниям. Всего-то и дел: заменить в резюме слово «уборщица» на «специалист-эксперт по влажной уборке помещений», а само резюме переформатировать в рекламный буклет ИЧП «Пантелеевна & Ко». В этой ситуации речь пойдет уже не о трудовом договоре, а именно о «договоре оказания услуг» с четко оговоренными обязанностями сторон.
И тогда на смену профсоюзам придут отраслевые цеха — ассоциации специалистов по типу сегодняшних бизнес-ассоциаций. Которые будут заниматься не забастовками и околополитическим шантажом, а выработкой норм и правил внутри самого сообщества профессионалов. В том числе и по отношению к контрагентам (сегодняшним работодателям).
А пока настойчивые поиски профсоюзов в сегодняшней России лишь отражают общую убогость нашей исторической модели «догоняющей модернизации»: чтоб было. Типа: раз у «немцев» есть, значит, и у нас должно быть, а то мы вроде как и неполноценные получаемся. Не «зачем», а «потому что».
