Новое

Ахиллесова пята

К инаугурации В.В.Путина его политические противники приурочили две акции. Одна состоялась в Большом театре, на опере «Мазепа», другая — на грозненском стадионе «Динамо», на концерте по случаю Дня Победы.

При всей непохожести этих акций многое их объединяет. В обоих случаях речь идет о демарше на крупном развлекательном мероприятии, где присутствует большое количество людей. В обоих случаях расчет — на панику, силовую реакцию и громкий масс-медийный эффект. В обоих случаях «террор» — как реальный (в Грозном), так и майонезно-символический (в Москве) — есть способ демонстрации позиции, «альтернативного» участия в общественной жизни. И тем не менее, если акция лимоновцев не вызвала ничего, кроме разбрызга соплей и недовольного бухтения в узкой московской тусовке, то взрыв в Грозном — ценой «всего лишь» нескольких жизней — привел к куда более масштабным результатам: достаточно вспомнить бледное лицо российского президента в телевизоре и заикающегося «и.о. президента Чечни» С.Абрамова.

Все-таки постмодернистская пародия на террор по сути своей импотентна и безобидна. И как бы ни пытались доморощенные ницшеанцы сотворить сколько-нибудь явственную «пощечину общественному вкусу», на фоне рек вполне реальной крови, проливаемой отнюдь не майонезными террористами, все это выглядит как лепка куличей в песочнице. Так и хочется сказать: ребята, если вы действительно «партия прямого действия», идите и честно взорвите хотя бы одного мента в переходе, желательно вместе с собой — как это делали ваши предшественники сто лет назад, как это сейчас делают ваши коллеги в Чечне, Палестине и Ираке. Однако столичные отпрыски предпочитают безобидно, не замарав ручек, резвиться в казаки-разбойники (сейчас это называется «террористы-спецслужбы»), отделываясь обезьянником и штрафами и утешая себя легендами про поход Эдички с двумя ржавыми «калашниковыми» на освобождение Казахстана.

И уж, само собой, до реальных героев «народного сопротивления», вроде тех, которые взорвали президента Чечни, этим юношам — как до Китая спиной вперед. Равно как и разновозрастным политическим пенсионерам из «комитета-2008» — этих не хватает даже на майонез.

Вся эта ситуация, однако, заставляет задаваться вопросом: как и почему получилось так, что единственный сколько-нибудь действенный способ политической борьбы сегодня — это пойти и кого-нибудь взорвать? Как вышло, что никаких других способов для того, чтобы президент Путин хотя бы просто появился бледным на телеэкране, кроме жестокого и болезненного политического убийства, не осталось? Почему всю легальную политическую систему, а равно и все ее подсистемы — медийную, экспертную и т.д. — замонолитили и отменили, наивно думая, что вместе с ней кончится и политика? Она даже и не думает кончаться: просто ищет наиболее эффективные формы: уличный митинг, белая ленточка на антенне, майонез и, наконец, бомба. И когда станет ясно, что только эта последняя и есть единственно возможный способ сделать так, чтобы результаты твоей политической деятельности не пропали впустую, главной политической силой в России станет даже не НБП, а Маджлисуль Шура во главе с Басаевым. Причем этнические чеченцы в ней будут абсолютным меньшинством.

Убогая, перекошенная конструкция, когда во власти представлены интересы только одной, далеко не самой многочисленной из социальных групп — чиновников в погонах и без, а стабильность власти по-прежнему держится только на личном рейтинге ее главы — мина замедленного действия под наше общество, ставящая его в перспективе на грань массового террора и гражданской войны — всего того, что скрывается под милым лимоновским эвфемизмом «прямое действие». И в этой связи убийство Кадырова — повод задуматься над еще одной важной темой.

В самом деле, мы ведь даже не понимаем, как многое в нашей политической системе держится «на ручном управлении», на личной воле Владимира Путина. И в случае с Кадыровым нам наглядно продемонстрировали, что будет, если президента, дай Бог ему всяческого здоровья, вдруг свалит какая-нибудь лихоманка: жалкие и растерянные чиновники, суета и нервические дерганья на всех уровнях власти, срочный поиск преемников на выжженной дотла политической и административной «поляне». Причем ведь с Путиным ситуация даже еще хуже, чем с Кадыровым: у того, по крайней мере, есть молодой сын, который ходит по Кремлю в тренировочных штанах, а у себя в Центорое командует бандой головорезов; у Путина же — только две дочки, пудель Тося и лабрадор Кони. И система, выстроенная «под личность», где лица исполнителей трудно отличить от костюмов. Порядок наследования власти, по закону: Фрадков-Миронов-Грызлов. Даже и не знаешь, что хуже.

И в этом смысле убийство Кадырова показало со всей наглядностью главную беду — даже не государственного управления, а нашего массового сознания: миф, формулируемый примерно так: «главное, чтобы человек был хороший».

Бороться с несовершенством и злоупотреблениями во власти, как известно, можно двумя способами: либо отбирать туда наиболее совершенных и достойных из людей, которые бы сумели избежать разных властных искушений, либо же развивать институции, оную власть ограничивающие — так, чтобы будь на «троне» хоть обезьяна из зоопарка, большого вреда системе это принести не могло. Мы в России все время инстинктивно тяготеем к первому, «человеческому» пути: никто из нас толком не верит ни в законы, ни в безличные механизмы власти и управления и уповает лишь на «человеческие отношения» — «чтоб не по закону, а по совести». Соответственно, когда встает задача сделать так, чтобы чиновник не брал взяток, мы стремимся не столько ограничить его полномочия, сколько «найти честного».

Клятые забугорные буржуины — видимо, в силу опыта своей не в пример более жестокой и кровавой, чем наша, истории — свои политические системы развивали по второму, «бездушному», «обезличенному» и «формальному» варианту: будь ты хоть трижды честен, надо сделать так, чтобы ты не совершал зла не потому, что «не хочешь», а потому, что «не можешь». Нельзя сказать, что «их» система не дает сбоев: «защита от дурака» никогда не бывает абсолютной, что мы, собственно, и видим сейчас на примере США. Однако институциональные ограничения власти, технологии, предусматривающие бесперебойную работу основных систем безотносительно к тому, кто именно в данный момент сидит у пульта, — вещь, которая в российской политической системе «93-го года издания» в страшном дефиците. И заложенные тогда, в 93-м, принципы «абсолютной выборной монархии» сегодня проявились во всей полноте.

Чечня, несмотря на все свои национальные особенности, вполне может рассматриваться как «Россия в миниатюре» — что в итоге и подтвердила история ее умиротворения. Для которого, после всех мытарств, была избрана та же самая технология, что и при умиротворении гражданской войны в России-93: взят «монарх»-Кадыров, и под него выстроена полноценная «фасадная» политическая система: с продавленной на референдуме конституцией, с «управляемой демократией», с отвязным силовым блоком, подконтрольной экономикой и всевозможными имитациями «общественного диалога». И вот эта система, обточенная тонкими надфилями «под Кадырова» почти до идеала, рухнула в одночасье — вместе со смертью Кадырова. Личная, физическая жизнь лидера оказалась ее ахиллесовой пятой.

Иными словами, путинская система, как и ее уменьшенная кадыровская копия — при всем своем внешне грозном облике есть система крайне хрупкая, уязвимая и, в конечном счете, неэффективная: все, что нужно для ее опрокидывания — «умелые руки» и немножко пластита. Но до тех пор, пока действует конституция 93 года, никакой другой системы ни в России, ни в любом отдельном российском регионе, включая Чечню, создать не удастся: или она, или хаос. В итоге политическая жизнь будет редуцироваться до бомбометания, масс-медиа — воевать друг с другом, пока не «останется только один», а любой новый глава страны — моментально превращаться в самодержца, без которого даже солнце перестает всходить и заходить.

И, как бы мы ни кочевряжились, единственный выход из этой печальной вилки — либо абсолютизм, либо гражданская война — это развитие тех самых институтов формального, безличного ограничения власти, как у ментально чуждых нам буржуинов. Чтобы главной политической эмоцией была не надежда на доброго царя (сильного лидера, эффективного руководителя и т.п.), а стремление к реализации собственных прав и интересов через систему и в рамках системы. И чтобы даже в той же Чечне власть базировалась не на крутизне Кадырова и рамзановских «бойцов» (вкупе с набранными по всей России контрактниками и омоновцами), а на власти закона — неважно, кем олицетворяемого.

Источник: http://old.russ.ru/columns/ageofnull/20040512-inaguraz.html

[fbcomments]

About Алексей Чадаев

Директор Института развития парламентаризма