Новое

Апология вертикали

Послание Президента РФ Федеральному Собранию породило массовое недоумение. Комментаторы, безотносительно к своей позиции в политическом спектре, продемонстрировали единство в своем бессилии совместить с реальностью президентские призывы. Президент, как показалось многим, говорил так, как будто мы находимся где-то в начале 2003 года. Вся его риторика звучала так, как будто бы с тех пор ничего не произошло, если не считать 60-летнего юбилея Победы.

И это означает, что его опять не услышали — несмотря на то, что в этот раз язык Послания был совсем уж простым и некнижным. Впрочем, простым он может показаться только на первый взгляд…

Что я понял из Послания Президента? Фразеология о строительстве демократии, если ее воспринимать вне контекста (т.е. «из 2003 года»), выглядит заклинаниями эпохи позднего коммунизма. Тогда над страной висели слова о верности ленинским идеалам — пустые оболочки мертвых, ссохшихся от старости смыслов; сегодня так же или почти так же воспринимаются слова о демократии.

Однако в 2005 году слова о демократическом и европейском выборе России звучат совершенно иначе, чем в 2003-м. Идея «строить демократию» в то время, когда по градам и весям кочует оранжевая банда строителей ее же — это, если хотите, акт гражданского мужества. Биться за фразеологию и лексику, плотно закрепленную в общественном сознании за революционным мейнстримом — задача практически неподъемная. Особенно если твои «строительные рабочие», с которыми ты эту демократию строишь — вот они, сидят в Мраморном зале, слушают и хлопают: Грызлов, Миронов, Фрадков, Устинов, Сечин и иже с ними. Эти построят, да.

Что означает этот «суверенный европейский выбор»? Фактически, он означает: да, у нас те же ценности, что и у «них», но мы их реализуем сами, отдельно и самостоятельно. Президент отказывается признать поражение этой модели — «демократия без демократов», «гайдаризм без Гайдара», «евроинтеграция без Европы» и т.п.; она остается его путеводной звездой. Для него это — формула суверенитета, единственно возможный путь на котором предполагается обрести актуальность, не утратив самостоятельности.

Но в том-то и дело, что ценности не висят в безвоздушном пространстве идей, они всегда имеют конкрентного «собственника» — даже если это такие ценности, как «демократические» и «гуманистические». И пытаться пользоваться этими ценностями, избежав расплаты с их владельцам — затея безнадежная. Идея же оспаривать это право владения — затея безнадежная вдвойне.

На практике же именно эта модель и приводит к подражательству, провинциализму и изобретению велосипедов. «Гайдаризм без Гайдара» — это лишенный энергетики, выхолощенный, разжиженный либерализм: можно назвать его «социальным», можно на менеджерском сленге «неэффективным», а можно и «импотентным» — по сути это все одно и то же: он не работает. В отличие от «подлинного», который какой ни есть звериный, а все же концептуально цельный и настоящий.

То же самое и с «демократией без демократов». Возмутительно, не правда ли: какие-то странные люди «присвоили» себе монополию на демократию, и от ее имени указывают всем как жить. А почему, собственно? Почему мы не можем выгнать их в шею и построить настоящие демократические партии на условиях свободной конкуренции? А вот не можем, в том-то и дело: как ни строй, все «Единая Россия» получается. Потому что на самом деле демократами не становятся — демократов назначают. Кто? Те, кто владеет ценностями демократии.

В этом смысле куда продуктивнее было строить, как в былые годы, какую-нибудь вертикаль власти. Вот «вертикаль» — это наша эксклюзивная ценность, правами на нее обладает президент России и более никто. А, следовательно, все, что делается от ее имени, отсылает в конечном счете к ней же. Да, это было непонятно «снаружи», но в ценностном смысле абсолютно прозрачно. А если все же строить не вертикаль, а демократию, то будь добр — «отвечай за базар», по самому большому ценностному счету: подлинная демократия — это и западные фонды, и транснациональные корпорации, и независимые магнаты, и размываемый глобализацией государственный суверенитет. А так, чтобы и рыбку съесть, и на качелях покачаться — нет, не выйдет: в лучшем случае придется делать «Крепость Россию» с абсолютной свободой внутри периметра железного забора.

Следствием ценностного провала является дефицит жесткости государственного мышления. Собственно, здесь-то и кроется формула того шизофренического раскола сознания, который мы зримо ощутили, прослушав Послание Президента. Слабость государственной воли камуфлируется пафосом — но пафос, лишенный конкретного содержания, воспринимается как сотрясание воздуха.

Формула раскола выглядит примерно так. Да, мы строим демократию, либеральную экономику, интегрируемся в мировые структуры и переходим с доморощенных стандартов на международные — этим нас заклинал президент. Но мы также хотим остаться собой, сохранить независимость и суверенитет как нация и как власть, правящая от ее имени — этим он тоже нас заклинал. Но в том-то и проблема, что в сегодняшней ситуации это вещи несовместимые: в глобализированном мире народ, т.е. демократическое большинство, просто технически не в состоянии исполнять возложенные на него функции базового суверена — быть источником какой-либо особой национальной субъектности. «Нация» есть продукт, результат работы других, внешних по отношению к себе и транснациональных агентов — и, кроме того, объект управления с их стороны. Иначе говоря, демократия не является более наиболее мощным из существующих оснований суверенитета — наоборот, она есть вещь, суверенитету противоположная. Либо ты суверен и самовластный «монарх» — либо ты лишь проводник воли «народа», который, в свою очередь, тоже является проводником чьей-то еще воли. Либо твой источник власти — в истории и культуре твоей страны, либо он — в воле актуального (и манипулируемого извне) большинства.

То есть на самом деле хранителем и единственным источником суверенитета является национальная элита, а не демократическое большинство населения. Это последнее как раз таки — потенциальный ресурс десуверенизации страны. Если есть элита, ценностно-ориентированная «здесь» — значит, она способна построить любую (в т.ч. и «демократическую») процедуру власти. Нет ее, или внутри нее есть ценностный раскол — значит, можно строить все что угодно, все равно на выходе получится «Единая Россия»…

Президент в своем Послании апеллировал непосредственно к «большинству», и заклинал нас «демократией». В то время как единственный реальный источник его власти — это Фридманы и Ходорковские, Сечины и Устиновы, Сурковы и Павловские — все актуальное «боярство» (включая сюда и «опальное»). Только они «прописаны» в структуре сегодняшнего социума, и только им есть всерьез что терять, защищая его от слома. Мобилизовать же знаменитое «путинское большинство» на его защиту — дело абсолютно нереальное. По крайней мере, до тех пор, пока весомая или значительная его часть не будет как следует «прописана» в путинском «буржуинстве» — так, чтобы человек мог говорить: я на своем месте, и буду защищать это место и этот порядок вещей до последнего.

Если совсем просто, то тезис выглядит так: чтобы построить систему власти («демократию», если угодно), нужно вначале построить внятную, устойчивую и ценностно-обусловленную социальную иерархию. Равенство — это производная от неравенства, а не наоборот. Иначе говоря, постройте уже, как обещали, хоть какую-нибудь зримую и бесспорную для всех вертикаль, а уж потом говорите о демократии.

Если, конечно, хотите сохранить государство.

Источник: http://old.russ.ru/culture/20050425_chad.html

[fbcomments]

About Алексей Чадаев

Директор Института развития парламентаризма