Алексей Чадаев Наблюдения, замечания и предложения
«Отправной точкой нового подхода ведущих стран мира должно стать признание того, что поскольку энергетика стала глобальной, энергетическая безопасность неделима. Общая энергетическая судьба означает общую ответственность, общие риски и выгоды».
В.Путин, «Вызовы, возможности, ответственность«
1 марта 2006 г.
Цитата — из статьи Владимира Путина, опубликованной в центральных СМИ в связи с подготовкой саммита «Большой Восьмерки». Впрочем, тема «энергетической сверхдержавы» обсасывалась в нашей политике и так уже довольно давно; на уровне «первого эшелона» — со времен памятного выступления Чубайса, которое называлось «Либеральная империя».
А 31 декабря 2005-го мы даже увидели это счастье в действии — в образе газпромовского начальника с газовой горелкой в руках, отключающего газ Украине. Между нами говоря, зрелище было так себе в эстетическом отношении. Политика — это ведь прежде всего стиль. А когда мы видим стиль бандитского наезда — то перед нами не политика, а что-то другое.
На самом деле в той критике, которая обрушилась на Россию после зимнего конфликта с Украиной, было немало справедливого. Истерику можно оставить в стороне: «энергетический шантаж», «энергетическое оружие» — это просто визги тех, кого взяли за причинное место: реакция сколь неадекватная, столь и естественная. Но право на власть — то, для обоснования чего недостаточно тезисов из серии «а у нас в квартире газ»; это, в первую очередь, моральное право.
На чем основано моральное право сегодняшней России ставить других в зависимость от своей воли? Богатство недр и трубопроводная инфраструктура — это ведь просто наследство, а конъюнктура цен на энергоносители — чистый фарт. Зачем мы требуем в этой ситуации так называемой «справедливой цены»? При том, что у той же Украины нет шансов в ответ потребовать «справедливой цены» на какой-то свой товар — разве что устроить забастовку профсоюза гастарбайтеров. Что, все это делается только затем, чтобы мы сами становились богаче, а те, кто нам платят за ресурсы — беднее? И чего после этого стоят заявления типа «мы не хотим превращаться в клуб жирных котов»? Есть ли, собственно, у всей этой энергодержавности какое-то идейное содержание? Или она является просто политическим эвфемизмом пафосного жлобства?
Все это вопросы, которые в той или иной форме задает нам вражеский агитпроп — не для того, разумеется, чтобы получить на них ответы. Но именно поэтому мы и должны отвечать на них честно и по существу. А значит — задавать их в первую очередь самим себе.
В преддверии саммита G-8 время проанализировать уроки первой половины 2006 года — года нашего председательства в «восьмерке». Почему тема энергобезопасности, которую мы же и предложили в повестку «восьмерки» на этот год, была воспринята западными политиками и общественным мнением преимущественно как тема энергобезопасности от России? Почему рациональные по виду экономические аргументы, звучащие из уст наших руководителей, не находят понимания у европейцев, а воспринимаются ими как завуалированная форма политического шантажа?
Украинский энергоузел: как это НЕ работает
Энергетический конфликт с Украиной — наиболее яркий пример складывающейся системы табу и политэкономических умолчаний. Ситуация выглядит так: у нас есть политические претензии к Украине, и эти претензии мы считаем справедливыми. Но в рамках нынешней международной конъюнктуры мы практически не имеем возможности выдвигать кому-либо политические претензии — у нас нет ни сил, ни средств на них настаивать. И поэтому мы предъявляем ей претензии экономические — тоже оправданные (с нашей стороны), но при этом невыполнимые (со стороны украинской). И стоим молча, подмигивая: мол, скорректируйте политику — а мы в ответ скорректируем размеры претензий до приемлемых.
Что на выходе? Политический тупик.
На Украине творится свинство — насильственно внедряется украинский язык, нарушаются права значительной части населения, преследуются и высылаются люди, меняется геополитический курс страны вопреки мнению большинства. Русский язык, родной для Украины в той же степени, что и украинский, а во многих ее областях и единственно родной — вопреки истории, культуре и здравому смыслу объявляется иноземным и низводится до этого уровня административными средствами. Фактически, происходит силовая «зачистка» и переформатирование менталитета целого народа — своего рода аналог Холокоста, только не на уровне биологии человека, а на уровне его сознания.
Это происходит у нас на глазах, мы это видим — но любая наша реакция на это будет заклеймлена «мировым общественным мнением» как «вмешательство во внутренние дела суверенного государства». Собственно, и сам лингвоцид в отношении русского языка внутри самой Украины объясняется целями суверенитета: мол, будет другой язык — будет гарантия невозврата в Россию.
И тогда мы предъявляем счет правящему украинскому режиму за газ, а попутно еще и обвиняем его в воровстве. Отдельно комментируя: хорошо, вы проводите антирусскую политику — значит мы, по крайней мере, не будем ее оплачивать. Чистая экономика, плюс энергобезопасность европейских потребителей. Нам кажется, что это сильный ход и что мы имеем на него право.
Но снаружи, в странах, где никто никогда не разбирался в тонкостях украино-российской истории, это выглядит просто как репрессия в ответ на выход из-под российского влияния. Никто все равно не верит, что мы просто приводим в порядок экономические расчеты за газ. Нас спрашивают: хорошо, если они воруют и недоплачивают, то почему вы начали разговор об этом только сейчас? А где вы были последние 13 лет? Если нет политической подоплеки — то почему Белоруссия покупает газ по более низким ценам? На все это «хорошего» ответа у нас нет: повышать цену и Белоруссии — терять союзника (что сейчас происходит), сохранять дифференцированный подход — значит расписаться в том, что «экономическая» риторика есть не более чем ширма. Именно так сегодня выглядит ситуация со стороны.
А главное — и друзья, и враги России на Украине окончательно перестают понимать, что все-таки предлагает сегодня Украине Россия.
Однако и ее собственным гражданам тоже не мешало бы понять, что она предлагает.
Право на энергию
Логика выступлений Путина по теме энергобезопасности (включая и цитируемую в начале текста статью) на самом деле не экономическая, а правовая. Заявляемая Россией идея мировой энергобезопасности имплицитно содержит в себе другую, довольно-таки революционную — это идея права на энергию. Требование обеспечения равного доступа к энергоносителям предполагает, что существующее межстрановое неравенство в энергопотреблении несправедливо, и в условиях растущего глобального энергодефицита так продолжаться не может.
Легко заметить, что это и есть тот самый «энергетический шантаж», в его подлинном измерении; только не «империалистический», а прямо наоборот. Это «шантаж» стран — мировых лидеров энергопотребления от имени и со стороны тех, кто на данный момент лишен возможности оспаривать их лидерство в честной конкуренции. В такой логике энергия понимается как базовый источник качества жизни, конкурентоспособности и суверенитета — то есть, в пределе, власти как таковой. И именно это является главной причиной сегодняшней атаки на Россию со стороны Запада — это атака на того, кто ставит под сомнение сами принципы существующего миропорядка, его систему господства и систему неравенства. Иными словами, мы снова волей истории оказываемся в той же мировой роли, в которой был долгое время Советский Союз.
Разумеется, в тезисе о праве на энергию очень много актуальной конъюнктуры. Для России в нем содержится идеологическое обеспечение и для энергопоставок в Китай, и для сотрудничества с Ираном в атомной сфере, и для переобустройства постсоветского пространства. Однако это забудется через несколько лет, как забыты сегодня многие экономполитические баталии ХХ века. Но сама идея о том, что право пользоваться энергией — это то же самое, что и право дышать или пить, а значит — оно принадлежит каждому человеку — уже не частный аспект российских внешнеполитических интересов; это идея с глобальным потенциалом. Равно как и вытекающая из нее идея ответственности главных мировых субъектов за обеспечение этого права и недопущение в будущем «энергетических войн» или глобальных конфликтов.
В такой постановке вопроса уже американцы, использующие энергетический фактор для политических целей (строительство обходных «политических» нефтепроводов, политика угроз в отношении энергетических программ Ирана или провоцирование Украины на энергетический шантаж европейских потребителей газа), оказываются теми, кто подрывают глобальную энергобезопасность — вместо того, чтобы ее обеспечивать, как это должен делать один из мировых лидеров. Более того: сегодня складывается впечатление, что цель сегодняшней американской политики в Старом Свете — это обеспечение энергобезопасности самих США ценой подрыва энергобезопасности всего остального мира. Иными словами, предметом международной дискуссии по поводу «большой восьмерки» может быть не только членство в ней России.
Но как идея «права на энергию» соответствует нашей собственной политике в отношении той же Украины? Не получается ли, что, одновременно настаивая на правах стран мирового Юга на долю в глобальном энергетическом балансе, мы одновременно ставим под сомнение аналогичные права Украины, из-за каких-то своих к ней политических претензий, не имеющих к теме энергобезопасности никакого отношения?
Здесь всплывает то, чего не смогла зимой объяснить миру в своей позиции российская сторона, и что сегодня всякий раз пытается объяснять Путин: в логике глобальной энергобезопасности не может быть никаких оснований ни для «политических» преференций, ни для «политических» репрессий в сфере энергии для тех или иных стран. Единственно возможной формой реализации принципа энергобезопасности является открытый для доступа, защищаемый международным правом и равный рынок энергии, с прозрачным для всех принципом ценообразования. Снабжение энергией, как критически необходимым ресурсом, не должно зависеть от посредников, и потому необходима инфраструктура такой независимости — диверсификация энергопотоков. Нельзя торговать чужой безопасностью, или требовать к себе особого отношения, как это пытается делать Украина.
А потому правы оппозиционные критики действий Кремля: Россия действительно исходит и будет исходить только из т.н. «экономической» логики в газовом конфликте. И, более того, в соответствии с ею же провозглашаемыми принципами она не имеет права исходить из какой-то другой, увязывая вопросы политической ориентации киевской власти с вопросами ценообразования на газ. Мы не должны менять позицию по транзиту энергоносителей через Украину в зависимости от того, «прорусский» или «проамериканский» премьер либо президент на данный момент в Киеве — поступая так, мы бы противоречили сами себе.
